Тонкая нить предназначения. Наталья Калинина

вены и артерии.

      – Ты чего?! – испуганно подскочил на месте Алексей и бросился к ней, трясущейся рукой указывающей на окно на втором этаже. К сожалению, он замешкался всего на пару мгновений, не сразу поняв, что от него хотят, но этого времени хватило на то, чтобы лицо исчезло во мраке здания. Когда мужчина поднял взгляд, в окне уже никого не было.

      – Идем отсюда! Немедленно!

      Марина вдруг сорвалась с места и, не оглядываясь, бегом кинулась прочь от усадьбы. Алексей догнал ее уже возле какой-то беседки и остановил, резко положив ладонь на плечо.

      – Что случилось?

      – А ты не видел?!

      – Нет.

      – И слава богу, что не видел! Я думала, у меня от страха все внутренности разорвутся. И они едва не разорвались. Это было больно – по-настоящему! – Из ее сумбурных объяснений Алексей ничего не понял, но Марина стояла перед ним с бледным от пережитого ужаса лицом и потирала, будто они и правда болели, то одну руку, то другую.

      – Хочешь чаю? Немного осталось, – предложил мужчина, заметив, что она передернула плечами, будто от холода.

      – Хочу. Но не здесь. Говорила же, что мне тут не нравится!

      – Так что тебя напугало?

      – Лицо. В окне было лицо. Кто-то смотрел на нас из здания. Вернее, на меня.

      – Там никого быть не может, Марина. Ты же видела, здание прочно закрыто.

      – И все же там кто-то был!

      Алексей лишь скептически поджал губы.

      – Так и знала, что ты мне не поверишь. Если бы ты увидел эту рожу, то не кривился так!

      – Хорошо, допустим… Допустим, там кто-то был, хоть это и невозможно! Ладно, ладно, возможно… Но не призрак же. Это мог быть какой-то бездомный, который забрался каким-то образом в усадьбу. Может, он живет там. И выйти не может. Или, наоборот, знает лазейку, которую мы не нашли.

      – И хорошо, что не нашли! – вырвалось у Марины. Но предположение о забравшемся в усадьбу бездомном ее немного успокоило.

      III

      Олеся проснулась как обычно, в половине восьмого. Ярослав уже уехал. Вчера за ужином он с восторгом рассказывал о запланированных на это утро съемках за городом на заброшенном заводе. Олесе его азарт был понятен, но восторгов она не разделяла: ее удивляло, что кому-то нравится позировать в уснувших навсегда цехах среди голых кирпичных стен, строительного мусора и проржавевшего оборудования. Ей не нравилось окружать себя «мертвыми» вещами, даже срезанные цветы не любила. Никогда не хранила опустевшие баночки, флакончики, коробки и тут же выбрасывала чашку, если на той появлялся скол. Ярослав частенько подтрунивал над этим ее «пунктиком» избавляться от потерявших презентабельный вид вещей, иногда сердился, когда его застиранная, но любимая майка отправлялась в мусорный мешок. Но Олеся оставалась непреклонной: у любого предмета – ограниченный срок действия, они накапливают энергию хозяина и обмениваются