Последняя любовь. Яна Алимова

как-то в воскресенье она обратилась к Матрене, – дай свой платок и юбку, и кофту дай.

      – Чевой-то? А ты мне свои штоль отдашь? – бабка Матрена захихикала.

      – Хочешь, бери, – протянула Вика ей свою белую блузку и черную юбку. – В церковь с тобой пойду!

      – Да ты, девка, никак умом тронулась, – удивилась бабка, но вещи свои дала.

      Нарядилась Вика в старушечье, платок пониже на глаза надвинула, взяла клюку.

      – Свят, свят, – перекрестилась Матрена, – ну чисто Авдотья наша, покойница, – баба Матрена снова быстро перекрестилась несколько раз.

      – Правда? – обрадовалась Вика. – Не узнают меня?

      – Истинный крест! – подтвердила старуха.

      Войдя в церковь, Вика снова почувствовала те же светлые чувства, что и в прошлый раз.

      «Наверное, это и есть благодать!» – подумала она и тут же сама себя осекла: «чушь!»

      Этот первый день в церкви на службе Вика вспоминала потом очень часто. Она словно поплыла куда-то, и сопровождал ее добрый, мягкий, бархатный голос отца Михаила. Он говорил о силе духа, о справедливости, о добре, о вере. Красиво говорил, складно. И Вика чувствовала, что каждая клеточка ее тела откликается на его слова.

      – Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает…

      «Любовь никогда не перестает», – шептала Вика всю дорогу домой, – никогда не перестает», – повторяла она как завороженная.

      Вика вспомнила свою маму, ее теплые мягкие руки. Больше она ничего не помнила, только руки. Они гладили ее по волосам, нежно проводили по лицу, прижимали к себе, а еще мама шептала:

      – Я люблю тебя, люблю тебя, всегда помни об этом. Люблю тебя.

      И вот теперь отец Михаил…

      «Любовь никогда не перестает!»

      Всю неделю Вика жила вроде как обычно, но что-то было не так. Она ждала воскресенья, чтобы пойти в церковь и снова слушать, слушать этот голос. Он вел ее за собой туда, где любовь, и где она никогда не перестает.

      Где же это места, где всегда любовь? Вика вспоминала твердые железные кровати, драные грязные матрасы, озлобленные лица девчонок, презрительные усмешки воспитателей и учителей, вечные тычки и щипки мальчишек, носящих с годами все более сексуальный характер. А однажды Валька Скворцов схватил ее за грудь. Было очень больно, и Вика долбанула его так сильно, что тот упал замертво. Она испугалась, что убила его, но он открыл глаза и прошептал:

      – Тварь, я тебя все-равно урою.

      – Не уроешь. Я тебя первая успею убить, гад, – и она еще раз пнула его.

      «Это не любовь! Нет, не любовь. Я не знаю, что такое любовь!»

      Походы в церковь стали смыслом ее жизни. Всю неделю Вика была учительницей и комсомольским вожаком, а в воскресенье она становилась бабкой, торопящейся в церковь. Это было непросто – выйти из дома незамеченной дойти до храма. И снова лететь, лететь в этом потоке любви. Все чаще и чаще Вика