Железное золото. Пирс Браун

моральным кровопролитием, разгрызая мои кости, ломая их ради костного мозга рейтингов и подпитывая аппетит стервятников к сплетням. Я не удивлен, но сердце мое разбито. Не хочу быть злодеем. Вульфгар оглядывается, и в его глазах я вижу жалость, словно ему хочется увести меня отсюда, избавить от этого публичного шельмования. Севро в гневе вскакивает.

      – Ах ты, гребаный вероломный крысеныш!.. – кричит он Танцору.

      – Как мы можем доверять тебе армию, – глубоким, низким голосом говорит Танцор, – если ты не подчиняешься сенату? Если ты лжешь народу? – Он не дает мне времени ответить. – Братья и сестры, в нашей республике нет места ни военным диктаторам, ни тиранам. Они – смерть для демократии. Семьсот лет рабства свидетельствуют об этом! Но тирания никогда не возникала на пустом месте. Она назревала медленно, пока лидеры Земли наблюдали за этим, опустив руки. Пора выбрать, как будет править наша республика – словом или мечом?

      Он садится, сделав свое дело. Звучит рев одобрения, причем не только в рядах его сторонников. Танцор из Фарана, рука Ареса, вытащивший меня из могилы, чтобы превратить в оружие, теперь хоронит меня под моими же замыслами. А на другом конце зала, подобная благородной старой оливе, которую не свалить ни топору, ни пламени, Юлия Беллона наблюдает за мной с ненавистью в глазах. На лице ее медленно проступает улыбка, словно от радости, что наконец-то исполняется давнее, забытое обещание.

      Посреди хаоса недвижно стоит Публий Караваль. Лишь моей жене под силу утихомирить сенаторов, и она, грохнув скипетром об пол, призывает их к порядку, чтобы дать медному заговорить. Если кто и сумеет найти слова в мою защиту, так это он.

      – Я не разделяю всех убеждений алого сенатора. Не может быть мира, пока не свершится правосудие. Но, боюсь, в одном он прав. Ты перегнул палку, лорд-император. Ты забыл, как поклялся служить республике. – Он поворачивается к сенаторам, как бы собираясь с духом, чтобы сокрушить предателя. – Я предлагаю отстранить Дэрроу из Ликоса от верховного командования и поместить его под домашний арест в ожидании суда за государственную измену республике. – Его слова встречают аплодисментами. Он драматически оглядывается на меня. – И я предлагаю временное прекращение боевых действий с золотыми центра, чтобы мы сами могли сделать выбор между войной и миром.

      Вот же лицемерный подонок!

      Мустанг мало что может сделать. В зале должен остаться только сенат, и по ее указанию стражи республики выводят остальных. Я позволяю Вульфгару увести себя. Бросаю взгляд поверх голов эскорта и вижу, как моя жена со своего места наблюдает за мной. В глазах ее плещется страх, потому что в моих она заметила гнев.

      Мир за стенами тих и не подозревает о моем унижении. Республиканские стражи стоят под теплым светом синих ламп, ожидая, пока мы соберем наше оружие. Мелкие чиновники тянутся через площадь, озабоченные делами правительства, которое несет ответственность за десять миллиардов жизней. Сумерки перешли в темноту, небо черно. Ветер гонит по белому мрамору осенние листья.

      – Дэрроу, тебе нельзя покидать