Коллекционер. Нора Робертс

зависть.

      Надев нежно-голубой сарафан, она пришла в восторг не только от самого ощущения – ей случалось примерять дизайнерскую одежду просто для удовольствия, – но от сознания того, что может стать его обладательницей.

      В груди он был широковат – вот уж сюрприз, – но в целом сидел неплохо. И его можно будет подогнать по фигуре. А поскольку мысль про окаянный сарафан прочно засела в голове, она сбросила босоножки и распустила волосы.

      Когда она снова вышла, он стоял у окна и смотрел на улицу.

      – Я не захватила косметику, – начала она.

      – Пока она не нужна. Это предварительная работа.

      Он повернулся и окинул ее оценивающим взглядом.

      – Цвет неплох, но яркие тона будут смотреться выигрышнее. Идите сюда.

      – У вас такой властный тон, когда вы входите в роль художника.

      Она задержалась у мольберта, увидев свое лицо, изображенное с разных ракурсов, с разными выражениями.

      – Это все я? Странно. – Она снова почувствовала себя уязвимой. – Может, стоило пригласить девушку, которая позировала для русалки? Она такая красивая.

      – Красота бывает разной. Мне нужны ваши волосы… – Он резким движением наклонил ее, запустил пальцы ей в волосы, потом снова заставил выпрямиться.

      – Тряхните головой, – приказал он.

      Она подчинилась, сверкнув глазами – не гневно, а с чисто женским озорством.

      – Вот оно. – Он взял ее за подбородок и приподнял голову. – Именно то, что нужно. Вы знаете гораздо больше, чем я, чем любой мужчина. Я могу наблюдать за вами в сиянии луны, при свете звезд и в пламени костра, но ваши знания и мысли для меня останутся тайной. Мужчины, любующиеся танцем, думают, что могут вами обладать. Но они ошибаются – выбор всегда за вами. В этом ваша сила.

      Он отступил к мольберту:

      – Подбородок выше, голову откинуть. Глаза на меня.

      Ее сердце снова забилось, в горле пересохло. И отчего-то ноги разом ослабели.

      Как ему это удается?

      – И что, все женщины, которых вы пишете, в вас влюбляются?

      – Некоторые успевают возненавидеть. Или испытывают сильную неприязнь.

      Он отбросил лист с набросками и принялся за новый.

      – А вас это совершенно не волнует, потому что вы получаете то, что вам нужно, и это не они.

      – Само собой, они – отчасти. Смотрите на меня. Почему вы пишете для подростков?

      – Потому что это увлекательно. В подростковом возрасте жизнь бурлит – все эти томления, открытия, жуткая потребность принадлежности и жуткий страх быть не таким, как все. Добавьте оборотней, и вот вам аллегория, получается увлекательно в квадрате.

      – Оборотни – всегда беспроигрышный ход. Моей сестричке Райли ваша первая книга очень понравилась.

      – Правда?

      – Кейли рулит, Эйден – крут, но ее любимец – Мэл.

      – Здорово. Мэл – неуклюжий ботан и лучший друг героини.

      – Тогда все складывается. Она сама ботаник и всегда западает на неудачников. Я пообещал, что куплю ей вторую книгу, а вы ее подпишете.

      Она чуть не