Мертвый кролик, живой кролик. Елена Михалкова

засмеялась и встала, с радостью ощутив, что голова больше не кружится.

      – Пойдемте, Константин Михайлович. Расскажете мне, как нужно подготовиться к сдаче костного мозга.

      – Я собиралась позвонить домой на следующее утро. Переночевать у Ратманского, а потом вернуться. – Нина обвела взглядом молчащих сыщиков. – Но кое-чего я не учла. Юра обязательно спросил бы, почему я не позвонила раньше. Где я была? Два дня лежала без сознания – а третий день? Прохлаждалась под сенью апельсиновых деревьев? Я не смогла бы этого объяснить. И осталась еще на один день. Потом еще на один. И чем дальше, тем невозможнее становилось набрать Юрин номер и рассказать, что произошло. Я хотела! – с силой сказала Нина. – Но стоило представить, что ждет меня по возвращении… Даже через две недели я говорила себе, что вот-вот соберусь с духом и позвоню. Но к этому времени у меня уже не осталось никаких оправданий. Мой муж бросил бы меня, как только я призналась бы, что неделю провела со своим отцом, а не лежала в отключке…

      – А дети? – недоверчиво спросил Бабкин. – Черт с ним, с мужем! Но у вас же двое детей!

      Нина помедлила, задумчиво глядя на него.

      – Понимаете, – сказала она наконец, – я по ним совсем не скучала. Когда мы жили вместе, я заботилась о них. Читала им. Делала все, что положено хорошей матери. Но четыре года подряд я ни на один день не могла от них отойти! В конце концов мне хотелось только открутить время на семь лет назад, когда мой муж первый раз заговорил о том, что семья без детей – неполноценная и что я должна что-нибудь предпринять, чтобы у нас появился ребенок. Открутить назад и сказать ему, что я лучше буду жить одна с десятью кошками, чем пройду через три ЭКО.

      Нина перевела дух.

      – Значит, вы сбежали от своих детей, – протянул Бабкин, подумав, что десять лет назад Макар почти угадал.

      – Я сбежала от своей жизни, – поправила Нина.

      Ратманская поначалу вызвала у Сергея симпатию уже тем, что не походила на своих предполагаемых предшественниц – тех женщин, что требовали от Илюшина раздобыть доказательства измены. Но теперь он не ощущал ничего, кроме брезгливости. Кашемировая моль бросила детей. Променяла семью на богатую жизнь в доме олигархического папаши.

      Зато Илюшин прямо-таки светился неподдельным любопытством.

      – И вы остались с отцом? – спросил он.

      – Я к нему ужасно привязалась. – Ее лицо осветилось застенчивой улыбкой. Бабкин невольно отметил, что при упоминании детей она не улыбнулась ни разу. – С ним интересно каждую минуту. У меня появился кто-то родной. Кто-то, кто обо мне заботился. Смеялся над моими шутками. Слушал мои рассказы про случаи из практики. Впервые после смерти мамы… Я не думала, что такое возможно.

      – И, конечно, деньги, – понимающе кивнул Макар.

      – Разумеется. Столько денег, что они превратились в свободу, – просто сказала она.

      – А зачем вы сделали пластическую операцию?

      – Несколько операций, – уточнила Нина. – Понимаете, я не хотела… – Она замялась. –