Ложь. Лера Жорина

на Таню.

      – Мы тоже в шоке, но у неё планка окончательно упала. Ничего не хочет слушать.

      – А он?

      – Ноль внимая. Даже задирать её перестал. Раньше хоть Сисяндрой обзывал.

      – Таня, что ты такое говоришь? – классная попыталась включить добродетель.

      – А что, Раиса Олеговна? Вы видели какие у неё сиськи отросли? Загляденье! Правда ведь?

      – Да, Свиридова, упустила я, что-то в вашем воспитании. Думаете чёрт знает о чём, вместо того, чтобы заниматься. Напридумывали себе любови всякие, страдают они, видите ли. Рано ещё.

      – А кто нам про Ромео с Джульеттой рассказывал?

      – Так то когда было… И не путай литературу с реальностью.

      – А знаете как хочется… путать. Я вот смотрите какая, – Таня повертелась, – а до сих пор одна, пацаны даже подходить ко мне боятся. И зачем мне эта красота. Все всё равно втихаря пялятся на Лилькины сиськи. А ведь в ней ничего нет кроме этих сисек.

      – Может быть поговоришь с Кравченко? – сменила тему классная. – Пусть выведет Зайцеву из ступора, объяснит, что ей ничего не светит или ещё что-то… Класс и так скатился на самое дно из-за её неуспеваемости.

      – Вы что хотите, чтобы Лилька с крыши сиганула?

      – Всё, иди отсюда, Свиридова, – раздражённо произнесла Раиса Олеговна, – никакой от тебя пользы. Мелешь всякие глупости. Лучше я родителей её вызову.

      – Ну-ну, – скептически ответила Таня, и вышла из класса.

      Запись в дневнике испугала Лилину маму. Она не часто заглядывала в него, вернее совсем не заглядывала. Какой смысл, там и так всё время были одни пятёрки. Да и на дочь она не особо обращала внимания. С утра до ночи работа как и у отца: утром поцеловали ещё спящую, вечером поправили одеяло на уже спящей, вот и вся любовь. Всё делала бабушка: кормила внучку, провожала в школу, встречала, отводила на секции, укладывала спать. И только двадцать дней в году родители проводили вместе с дочерью, валяясь на пляже где-нибудь в Алуште или Гаграх. Знали бы они, что Лиля именно это время ненавидела больше всего. Когда была маленькой, ещё более менее, а как подросла, эти поездки в курортное пекло превратились в настоящую пытку. Раздражало всё: душный курятник, в котором они жили, бесконечные очереди в столовую за кислым борщом, невкусными котлетами и компотом, который вонял грязной тряпкой. Отцу было хорошо, он после всего этого выпивал несколько стаканов сухого вина, немного плавал в море, а потом укладывался на топчан и мгновенно засыпал, а мама, накрывшись полотенцем, чтобы не обгореть, одним глазом следила за дочкой, которая ковырялось совком в камнях, а другим за мужчинами, выходящими из моря в мокрых плавках. Но полотенце не спасало, и уже на следующий день её плечи и грудь покрывались волдырями и оставшееся время отпуска мама боролась с ожогами, обильно намазывая себя кефиром и скулила по ночам от боли, отец же загорал до состояния негра, методично подставляя обжигающим лучам все участки тела, где ещё проглядывались кусочки нетронутой солнцем кожи.

      Больше