Семь видений богатыря Родиполка. Анастасия РУТТ

алой, поставила кувшин молока да хлеб круглый. Поклонился ей низко Родиполк за доброту материнскую, отведал еще теплого хлеба и молока. Положив под голову суму, лег на пол, подле лавы. Да так и уснул. Проснулся же от того, что на него пристально глядели. Округ столпились дети. Старшей девочке – годков одесять-одиннадцать, младшему – не больше пяти. Они прятались друг за друга, боясь его, а старшенькая вышла вперед всех да изучала его пристально. Была она кровей смешанных – опричников да русичей. Глаза у нее большие, опричненские, карие, темные, жгучие. А остальным-то она – в русичей: длинные золотые волосы пушистые до пояса развеваются да кожа светлая, с белизною. На голове – повязка через лоб, алая с вышивкою, сзади затянута, а по бокам – с кистями длинными. Одета она в ребяческое: платье широкое да светлое, тонкой лентой подпоясанное, с кистями красными.

      Родиполк взглянул на нее да увидал ее в очетырнадцать лет, красою. Вот стоит она перед ним, краса-загляденье. На него смело смотрит глазами карими. Он улыбнулся ей, молвил тихо да ласково:

      – Пойди-ка, не забойся.

      – Не забоюсь я! – ответила она бойко. – Но мамка наказала: не подходь к нему, потому как оборотень он.

      Поняв, почему они собрались, Родиполк добро улыбнулся и мягко молвил:

      – Зря-то вы собрались, не оборачиваюсь я, месяц уж не тот.

      Дети огорчились, но ненадолго, как все малые ребята. Недоверчиво еще раз взглянули на Родиполка, убежали. А через минуту позабыв все, весело да шумно разбежались по всей избе да на малый двор. Но старшенькая большеглазая девчушка не ушла, а ближе подошла, не страшась, да вымолвила:

      – Ну, то ладно. Ты коли поедешь, я-то ждать буду, чтобы увидеть перевертыша.

      Она хотела уйти, а Родиполк крикнул ей вдогонку:

      – Как величать-то тебя?

      Она обернулась от дверей, вострым взглядом смерила его и сказала:

      – Звать-то меня – в честь батюшки родного, Мирославою.

      – А мать-то твою? – опять спросил Родиполк, не тепля надежды на ее ответ. Ведь малые дитятки не сказывают о своем роде да о прародителях.

      Но Мирослава оказалась смелою и ответила ему:

      – Орантою Макеевою.

      – А ты, стало быть, Мирослава Макеева.

      Она кивнула и вопросительно посмотрела на него, боясь спросить его имя. Но Родиполк все понял и сказал:

      – А меня величать Родиполком Стогнуцким, – не страшась, открыл свое младенческое имя.

      Девочка обрадовалась, благодарно кивнула. И уже выходя из избы, еще раз обернулась и молвила:

      – То я буду ждать!

      – Ну, коли хочешь, то жди, а я приеду, – сказал Родиполк, давая слово Мирославе.

      Подложил руку под голову и подумал, что не он невесту сыскал, а она, невеста, сыскала его.

      По полудню, поблагодарив хозяев, что принимали его в избе своей доброй да ладной, выехал он в град Печерский, что был под управою князя Вольхи Вениславовича, старшого сына князя-батюшки Венислава Саввичева.

      Славный