Наблюдая за Большой медведицей. Сергей Николаевич Зинченко

Он, что, умер?

      – Только этого на моем дежурстве не хватало… – закашлялся Пьянковски. – Успокойтесь! Он просто поскользнулся. Кто вы, в конце концов?

      – Лея Карабейникова, я его… ммм, – замялась девушка, – в общем, я его друг, – и продолжила реветь.

      – А, так это ваш родственничек постоянно писает на машину начальника полиции, – хмыкнул лейтенант, – пройдите в кабинет с перевернутой цифрой шесть. К капитану Дубанько, вам там все расскажут.

      – В смысле, в девятый кабинет?.. – переспросила девушка.

      – Нет, в шестой, – терпеливо повторил лейтенант.

      – Вы же сказали, шестёрка перевернутая, – запуталась Лея.

      – Бомж об косяк ударился, цифра и перевернулась, – Пьянковски взял Валенова под руку и повёл в камеру.

      – Я не бездомный! – ворчал по пути Роман.

      – А я не президент, – вздохнул Пьянковски, – в общем, мы на месте, это твой дом на ближайшее время, – сказал лейтенант и завёл Валенова в камеру.

      – Товарищ полицейский, позвоните Куприянову, прошу вас! Он подтвердит мою личность. Я ведь обрисовал вам всю ситуацию! Это просто нелепое стечение обстоятельств! – Валенов почти плакал. Но лейтенант развернулся и ушёл. Рома тяжело вздохнул и сел на нары.

      – Эй, – шепнул кто-то в тёмном углу камеры, и снова повторил, – эй…

      – Ты кто? – спросил Роман, нехотя повернув голову на голос.

      – Ох, адская жижа Лешего… – некто громко икнул.

      – Что-то голос у тебя знакомый, – протянул Роман.

      – Дед я твой, балда! – вышел из темноты мужчина.

      Валенов подскочил с места.

      – Ты ушел за хлебом полтора месяца назад! Мы уже хоронить тебя собрались, а ты тут загораешь в еле живом состоянии, алкоголик чёртов! – заорал парень.

      – Тише, внучок, тише… Я тут всего сутки нахожусь. Я путешествовал! – гордо произнес дед.

      – По алкомаркетам ты путешествовал? – фыркнул Валенов.

      – Нет, по стране, внучок. Я же и не пью почти, просто у Лешего такая настоечка вкусная, черничная была. Я и не удержался. Эх, такова жизнь! – прокряхтел мужичок.

      – Такова жизнь? – возмутился Роман. – Такова жизнь? – протянул он. – Ты бабку чуть до второго инфаркта не довёл. Полиция тебя месяц искала! А ты жив, бодр и весел, оказывается!

      Дед будто и не слышал его слов.

      Тут в камере явственно запахло пирогами. Роман Александрович обратил внимание на третьего жильца каталажки. Тот все время находился в тени, хорошо было видно лишь его короткую седую бородку, да протез вместо левой ноги. Прожевав пирожок, этот третий начал разговаривать сам с собой. Сначала что-то невнятное про отпрысков улитки говорил, затем похвалил бабкины пироги из бычьих яичек. Спустя пару минут принялся бормотать про второе пришествие Наполеона, месть некой Соньки Бельмондо и жену Квазимодо Никифоровича.

      – Похоже, белочка? – предположил дед Валенова.

      – Пьянковски, курица сбежала! – раздался крик в коридоре…

      – Ильич, ты опять, – проворчал охранник, который сидел