Иллюзия прихоти. ЮЭл

уходящей куда-то вверх, и теряющейся среди веток, служивших одновременно потолком и небосводом.

      Деревья, внутри дерева.

      – Что встала, помогай накрывать.

      Я дернулась от неожиданности, и уже бросилась помогать, но застыла у стола. Этого дома никогда не касалась женская рука. Разбросанная одежда и посуда. Заваленный едой, книгами и исписанными бумагами стол. Как понять, что можно трогать, а чего нельзя.

      У моей матери, каждая бумажка на счету. И каждая на своем месте. Я однажды получила за то, что посмела переложить один из документов. Воспитание диктовало действовать, инстинкты же, вопили об обратном.

      – Ну и чего глазенки вылупила?

      Мужичок, неопределенного возраста, сверлил меня изумрудными глазами, удерживая на весу чугунную сковородку с жареными яйцами. И когда успел-то?

      – Я не знаю, что можно трогать, а чего нельзя. – честно призналась я.

      – Все можно.

      Со смехом, сообщил ребенок, и руками смел все, что лежало на столе, прямо на… Пол? Землю? Корни?

      Голова идет кругом. Не буду ничего трогать. Может это сон, и все рассеется, стоит лишь проснуться?

      Они продолжали накрывать на стол, пока я, закрыв глаза, утопала в чарующем аромате полевых цветов, смятой травы и грибного дождя. Стоило бумагам прикоснуться к зелени, служившей ковром в этом доме, как по воздуху разнесся бархатистый запахов весеннего леса. Такого дорогого, редкого, и от того, желанного, в этом удаленном городе камней и металла.

      – Чего встала? Садись, ешь!

      Гаркнул старик, а мальчик взял мою руку в свои теплые ладони и потянул на себя.

      – Садись рядом со мной.

      Я не стала противиться, и проследовала за ним, не отнимая почти ледяной руки.

      Весенние ночи, всегда холодные. Днем, солнце щедро дарит свои лучи, стараясь прогреть затвердевшую от долгой зимы матушку-землю. Но стоит миновать полудню, как оно медленно тянется к горизонту, утрачивая свою целительную способность.

      – Как я здесь оказалась?

      Ладони покоились на миске, над которой, змейкой, струилась теплая дымка. Старик и мальчик, отвлеклись от поедания, по запаху, очень вкусного овощного супа, когда я задала вопрос.

      – Старик сказал, что тебя принес…

      Он перевел глаза, цвета голубого неба на сморщившийся лоб отжившего свои года мужичка, и замялся. Я тоже перевела взгляд, на того, кому, видимо, принадлежал дом.

      Я помнила покачивающиеся верхушки давно сгоревших деревьев, и темноту, что сгустилась, стоило попытаться поднять голову. Низкий приятный голос, сильные руки, крепкие ноги… Хотелось поблагодарить того, кто помог выжить.

      А еще хотелось узнать как среди кладбища в мертвом лесу, образовался оазис жизни.

      Но старик, не ответил даже на первый вопрос.

      Глава седьмая – Оплот.

      – Деревьев немного, но это ненадолго.

      Мальчик, которого, как оказалось, звали Лева́к, тянул меня за собой, показывая необычное, я бы сказала, магическое явление. Драконье пламя уничтожает любой намек на продолжение жизни. И лишь нимфы способны это изменить.