Трепет. Илья Игоревич Наумов

заволакивал подтаявший рассудок. Больше всего нервировал местный звукач, которому не сообщили о том, что запуск готовых плейлистов из кусочков трендовой жвачки максимально плохо соответствует стандартам небесного диджеинга. Некоторое время Федор стеснялся, но потом все-таки вернул в голову наушники и продолжил пить и вертеть ею, еще сильнее отрываясь от действительности.

      Панорама мало-помалу смазывалась, и мозг фиксировал лишь отдельные кадры: девчонки отправились на танцпол, пацаны отправились поговорить, все посетители понемногу мутировали, и ночь уже перекрыла пути к отступлению на землю. Внутри Федора смешались цвета, и то же самое происходило снаружи. Аудитория клуба не становилась старше, но становилась взрослее, и некоторые сцены побуждали Федора отвернуться, однако сделать это было все труднее, потому что каждое смещение черепа относительно туловища вызывало тошноту и сопутствующую панику. Федор часто и глубоко дышал – здравый смысл готовился его покинуть, но Федор отчаянно цеплялся, пытаясь забраться на недосягаемую для дешевого алкоголя высоту пространных рассуждений о бесконечно вечном и прочих гранях подобия.

      От провала в липкий кошмар его спас очередной нечеткий снимок с гоу-про, на котором тощий и вытянутый паренек прижимал к стене темноволосую девчонку с большими карими глазами, приплюснутым носом и другими чертами лица, до отрезвления знакомыми единственному в городе преподавателю испанского языка. Федор видел парочку лишь мгновение, а потом не без труда преодолел еще одну мертвую петлю и начал сбрасывать скорость, генерируя все более связные и несмелые суждения. Но сначала наступил пик, когда он понял, что это были Лизка и Платон, и задумал вскочить да разогнать по домам малолетних развратников, а вместе с ними и всех остальных совершенно лишних посетителей ночного клуба. Может быть, Федор так бы и сделал, обнаружь он ребят на том же месте по восстановлении координации, но их след исчез, зато появились голоса, некоторые из которых утверждали, будто он не должен вмешиваться в личную жизнь кого бы то ни было. Другие твердили, что он только опозорит их и, главное, самого себя, прославившись скандалом в сомнительном для преподавателя заведении, третьи шептали: «Ты навернешься с этого стула скорее, чем сможешь куда-то рвануть и кого-то разнять. Да и связать двух слов ты не сумеешь ни на русском, ни на испанском». Четвертым голосом был Ламар, пытавшийся втолковать Федору, чтобы он был смиренным и не вставал. Сам Федор боялся, что ученики скрылись в кабинке, но тут же радовался, что его, судя по всему, никто не заметил, а значит, в «Небе» Федора, возможно, так никогда и не произошло.

      Было принято решение просто сползти со стула без потерь, но при этом не слишком медленно, а потом пробраться к выходу, где сосредоточены свежий воздух и такси. Управиться получилось в меру ловко и шустро – ребята не обнаружили тело, которое выпало наружу засветло, а Федор не привлек излишнее внимание гостей и сотрудников, хотя