Жестокий век. Исай Калашников

Хучар, как видно, решил во всем идти против Кокэчу.

      – Я буду играть! А тебе здесь делать нечего.

      – Глупую корову сосут чужие телята – кто в этом виноват? Сама корова, Хучар! – Кокэчу закинул на плечо пучок прутьев, пошел, скользя подошвами гутул по гладкому льду.

      – Нахальный и бесстыдный! – сказал Хучар. – Надо было его поколотить.

      – Шаманов бить нельзя, – заметил Джамуха. – Его побьешь, а он на тебя напустит злых духов. Ты, Хучар, зря спорил. Ты так метко бьешь, что не только битой, простым камнем нас обыграешь.

      – Это верно, – не стал скромничать Хучар. – Давайте…

      Они его, конечно, обыграли. Правда, с большим трудом. Хучар под конец приспособился и к искалеченной бите.

      Домой возвращались поздно вечером. С заходом солнца мороз усилился, он больно покусывал нос и щеки. Потрескивал, лопаясь, лед, звучно хрустел под ногами сухой снег, на бледном небе висели холодные колючки звезд. Проигравший Хучар мрачно шагал впереди, он повернул к своей юрте, забыв даже распрощаться. Тэмуджин и Джамуха понимающе глянули друг на друга, рассмеялись.

      Ночевали они у Тэмуджина. Мать поставила перед ними корытце с большими кусками мяса. От него валил пар. В юрте жарко пылал очаг. От вкусной еды, от тепла, от удачной игры Тэмуджина распирала радость. Обгрызая кость, он искоса поглядывал на Джамуху, посмеивался:

      – Ну и хитрый ты!

      Джамуха тоже смеялся, на полных щеках играли две ямочки.

      – Иначе с ним ничего не сделаешь.

      – Простым камнем обыграешь… Ловко! А он, дурак, обрадовался. Ты молодец, Джамуха! Если мы с тобой всегда будем дружить, нас никто ни в чем не осилит. Слышал про моего отца? Когда он побратался с ханом кэрэитов, ни один враг не мог их победить.

      – Хан кэрэитов – анда твоего отца? – спросил Джамуха.

      – Да. Они обменялись поясами и поклялись, что если у них будет и один конь – на двоих, одно одеяло – на двоих. Вот какая это была клятва!

      – А нам можно стать андами?

      – Когда вырастем большими, мы станем андами.

      – Нет, а сейчас? Можно же и сейчас, Тэмуджин.

      – Надо бы спросить у стариков. – Тэмуджин задумался. – Можно и без спросу. Но чтобы это была настоящая клятва, на крови. Согласен?

      – На крови? – У Джамухи округлились глаза. – Я согласен, но… Как это сделаем?

      – А вот так… – Тэмуджин взял нож, провел лезвием по пальцу – в разрезе показалась ярко-красная, быстро набухающая капля. – Теперь ты.

      Две капли крови упали на дно чаши, слились в одно пятно. Тэмуджин разбавил кровь молоком, подал Джамухе:

      – Пей. Пусть у нас будет одна душа, одна радость, одна забота.

      Джамуха повторил слова клятвы, добавил:

      – До конца жизни!

      – До конца, – отозвался Тэмуджин.

      Они, передавая друг другу чашу, выпили все до дна.

      Мать и Хоахчин сидели у огня, выделывали шкурки тарбаганов и о чем-то тихо разговаривали. На матери была низкая, вдовья шапка, но и в этом горестном