Жестокий век. Исай Калашников

не татары!

      Жеребец, играя селезенкой, понес его к своим.

      Ряды конницы раздвинулись, вперед выехал всадник на рыжем, белоногом коне. Выслушав посланца, он шагом направился к кэрэитам. Тогорил поехал ему навстречу. Всадник смерил его взглядом холодных серых глаз:

      – Ты кто?

      – Я хан кэрэитов Тогорил. А вы?

      – Мы тайчиуты. Что ты, хан, ищешь здесь, так далеко от своего улуса?

      – Улус у меня отняли. Это все, что осталось. – Тогорил показал на своих нукеров.

      – Как же так?..

      – А-а… Нойоны предали, – с тоскливым вздохом сказал Тогорил.

      – Нойоны? – В светлых глазах тайчиута промелькнула усмешка. – Что ты думаешь делать, хан без ханства?

      – Буду возвращать то, что принадлежит мне.

      – Возвращать труднее, чем терять… Хочешь пойти со мной? Я Есугей. Иду на татар.

      Какой ему смысл идти на татар? Но если он откажется, захочет ли Есугей оставить его за своей спиной? Наверное, нет. По всему видать, этот молодой воин совсем не дурак, чтобы допустить такую опрометчивость.

      – Я пойду с вами. Но потом в свою очередь вы поможете мне.

      – Не уподобляйся, хан, торговцу побрякушками, – насмешливо проговорил Есугей. – Всему свое время.

      Есугей, как видно, не очень-то верил ему. Его нукеров всунул в строй своего войска так, что они не могли сделать ни единого незамеченного шага, всегда были под строгим надзором сотен глаз. Но Тогорилу пришлась по нраву предусмотрительная осторожность Есугея.

      Они приближались к татарским нутугам с бесшумностью кошки, скрадывающей мышь. Далеко вперед уходили дозоры, ощупывая дорогу, задерживая всех случайных путников. А потом передвигаться стали только ночью, днем отдыхали, выставив крепкое охранение.

      В рассветный час вышли на один из татарских куреней. Сотни кибиток стояли вплотную друг к другу, образуя замкнутый круг, за повозками теснились юрты и шатры. В курене залаяли собаки, тревожно зарокотал барабан, засуетились люди.

      Есугей издал боевой клич:

      – Урагша![16]

      – Урагша-а! – подхватили воины и ринулись на курень.

      Навстречу им полетели редкие, разрозненные стрелы.

      С устрашающим криком и визгом лавина всадников подкатилась к куреню, но перед плотным рядом повозок лошади вставали на дыбы и шарахались назад. Татары к тому времени успели собрать воинов, стрелы полетели гуще и все чаще достигали цели. Тогорил скатился с лошади, бросился к повозкам. Его нукеры тоже спешились, растащили телеги. В образовавшуюся дыру хлынули тайчиуты, опрокидывая на своем пути юрты.

      Вскочив в седло, Тогорил огляделся. Воины Есугея рубились в проходах между телегами и юртами, клином рассекая курень на две части. Вершина этого клина уже вплотную приблизилась к центру куреня – голубому шатру. Там то появлялся, то исчезал остроконечный шлем Есугея. Внезапно сбоку по клину ударили свежие

16

Урагша! – Вперед!