Под сетью. Бегство от волшебника. Айрис Мердок

нет.

      – Почему?

      – Нельзя двум таким неврастеникам жить вместе.

      – Ах ты, старый удав! – сказал я. Дэйв никакой не неврастеник. У него вместо нервов канаты. Я, впрочем, не стал спорить, меня и самого этот проект не слишком увлекал – из-за Иеговы и Троицы. – Раз ты меня выселяешь, – сказал я, – тебе следует хотя бы выдвинуть какое-нибудь конструктивное предложение.

      – Ты еще и не вселялся, Джейк, – сказал Дэйв, – но я подумаю.

      Дэйв знает, что мне нужно. Мы вернулись в большую комнату и снова окунулись в шум голосов.

      – Может, попытаться у дам, нет?

      – Нет, – сказал я. – Это уже все было.

      – Иногда ты мне противен, Джейк.

      – Чем я виноват, что у меня такая психика? Ведь свобода – это, в конце концов, только идея.

      – Это из третьей «Критики»! – прокричал Дэйв кому-то через всю комнату.

      – Да и каких дам? – спросил я.

      – Я твоих женщин не знаю, – сказал Дэйв, – но если ты навестишь одну-другую, кто-нибудь, возможно, подаст тебе хорошую мысль.

      Я почувствовал, что мое общество будет приятнее Дэйву после того, как я сумею где-нибудь обосноваться. Финн, который теперь лежал головой под столом, внезапно произнес:

      – Попробуй у Анны Квентин. – Финн иногда проявляет просто сверхъестественную интуицию.

      Это имя вонзилось в меня, как стрела.

      – Не могу, – сказал я и добавил: – Что-что, а это невозможно.

      – Значит, все еще так, – сказал Дэйв.

      – Вовсе не так. К тому же я понятия не имею, где она живет. – И я отвернулся к окну. Я не люблю, когда по моему лицу о чем-то догадываются.

      – Ну, поехал! – сказал Дэйв. Он хорошо меня знает.

      – Давай другую идею, – сказал я.

      – Другая идея, что ты дурак, – сказал Дэйв. – Обществу следует взять тебя за шиворот, встряхнуть хорошенько и заставить выполнять какую-нибудь полезную работу. Тогда вечерами ты мог бы написать толковую книгу.

      Было ясно, что Дэйв в плохом настроении. Шум в комнате усиливался. Я задвинул ногой свой чемодан под стол, рядом с Финном.

      – Можно оставить его здесь?

      Кто-то спросил: «А откуда вы знаете, какое ваше «я» настоящее?»

      – Можешь оставить и чемодан, и Финна, – сказал Дэйв.

      – Я тебе позвоню, – сказал я и ушел.

      Мне все еще было больно от имени, которое произнес Финн. Но сквозь эту боль теперь звучала причудливая мелодия: серебряная дудочка звала меня за собой. У меня, конечно, не было ни малейшего намерения разыскивать Анну, но хотелось остаться одному с мыслью о ней. Я смотрю на женщин без мистики. Мне нравятся женщины в романах Джеймса и Конрада – они похожи на цветы, про них пишут «безыскусственность, глубина, доверчивость, покой». Особенно здорово звучит «глубина»: порхающие белые руки и глубока, как море. Но в жизни я таких женщин не встречал. Я люблю про них читать, но ведь читать я люблю и про Пегаса и про Хрисаора. Женщины, которых я знавал, часто бывали неопытны, косноязычны, легковерны