.

одном из его краёв лежала длинная плоская каменная плита, на которой сейчас пеклись лепёшки, и, кажется, тушилось мясо в котле. Пол был устлан камышом, судя по виду, его недавно заменили на свежий. Недалеко от очага стоял большой стол с двумя почётными сиденьями в виде украшенных резьбой кресел-скамеек, каждое из которых было достаточно широким, чтобы на нём могли усесться два человека. Сейчас на них разместился только лишь один мужчина. Сидел он, навалившись на стол, который был захламлён мелкими объедками.

      С нашим появлением мужчина с натугой встал. Его лицо пошло бурыми и фиолетовыми пятнами, рот стал мокрым и съехал в сторону. Он пошарил перед собой и неверной рукой нащупал край стола, в который вцепился, чтобы не упасть.

      – Давно? – тихо спросил Бруно у хозяйки дома.

      – Пятый день, – так же тихо ответила Сигрид.

      – Ярл Льёт! – рыкнул Хальгорд, нахмурив брови.

      – Ааа, конунг! Что привело тебя в эти проклятые богами земли?

      – Это я скажу конунгу Гриту. Сюда лишь привёл свою рабыню, чтобы Сигрид присмотрела за ней. Я заплачу.

      При слове «рабыня» я медленно подняла голову и горестно взглянула на Бруно – об этом он мне не рассказал.

      – Рабыня.

      Слово слетело с языка с горькой усмешкой, опустив глаза, я поняла, что надежда рухнула и Хальгорда не переубедить.

      – Рабыня? – повторил следом за мной ярл и шатающейся походкой направился в нашу сторону, но, остановившись в двух шагах, продолжил: – Пусть остаётся, мы присмотрим.

      От его масленого взгляда мне стало дурно, а в животе скрутился тугой комок недоброго предчувствия. Но я, вскинув голову, прямо взглянула на него.

      – Гордая, – ухмыльнулся он, – тем интересней.

      – Не оставляй, – прошептала я, вцепившись мёртвой хваткой в Хальгорда, но тот будто не слышал.

      – Сигрид, я вернусь позже, принесу плату.

      – Иди уже, – пихнул меня в спину Бруно, участливо улыбнувшись.

      Через минуту я осталась одна с пьяным ярлом и жуткой женщиной. Топчась на месте, я не знала, куда себя деть. Бежать не было смысла, здесь я чужая, здесь я одна.

      – Проходи. Голодна?

      – Нет, – покачала головой, обходя по широкой дуге замершего мужчину.

      – Сейчас ляжет, – сказала Сигрид, кивнув в сторону ярла, – муж обычно пять дней такой, а потом месяц не пьёт.

      – Ясно, – пробормотала и, смахнув со скамьи крошки, села недалеко от женщины.

      Та, не обращая внимания на явно невменяемого мужа, продолжила заниматься приготовлением обеда. Две девушки, прятавшиеся в глубине дома, неожиданно для меня выскочив из тёмного угла, шустро принялись убирать со стола.

      – Может, помочь чем? – спросила, настороженно оглядываясь.

      – Капусту покрошишь?

      – Да, конечно.

      – А с виду и не скажешь, – по-доброму хмыкнула Сигрид. – Видала я таких рабынь: ручки нежные, сами слабые. Правильно тебя Хальгорд не берёт с собой, не выдержишь ты путь.

      – Выдержу, – упрямо повторила я, остервенело кромсая