Генерал бубновый. Александр Цуканов

растрескались. В особняках давно никто не жил.

      – Затратно, – пояснил Засовин. – Не натопишь зимой. Ремонт серьезный нужен…

      У него в большом просторном цехе подключена только крушильная мясорубка с ситами по переработке томатов. Чтобы не потерять все, Басовин сосредоточился на семенах. Ярко-красный томатный сок стекал в катлован. Пять тысяч литров в сутки!..

      – Но это же убытки!

      Басовин махнул рукой и отвернулся, чтоб не видеть, как томатный сок течет в огромную яму. Вода испарилась, и теперь в котловане томатная паста толщиной под два метра.

      – Я собрал летом руководителей крестьянско-фермерских хозяйств. Предложил построить сообща цех по глубокой заморозке овощей. Проект на шесть миллионов. Выгода очевидная. Скинуться надо было по триста тысяч рублей. Деньги такие у людей есть, но разошлись после собрания дагестанцы, чеченцы, русские с привычным: «Мы подумаем…» Не поверили. Хотя меня уважают. Не поверили государству, вдруг повысит оплату до десяти рублей за киловатт, или налог новый введет.

      В итоге к октябрю только пятеро из двадцати с прибылью. Остальные едва сводят дебет с кредитом. Но, выходцам с Закавказья, а их здесь половина, – проще. Станет невмоготу, соберутся и уедут. А мне с братьями или соседу моему Сидорчуку, который в этом году на зерне не окупил солярку, куда ехать? В город. Нищету плодить, в сторожа подаваться. А там у вас тоже борьба за власть. Бюджет делят, а дороги в дырах, заводы в разрухе…

      Рубасу хотелось ободрить Александра Басовина. Но в голове крутилось лишь знаменитое: «кому вольготно весело живется на Руси?..»

      Приятель Вася, узнав о командировке в район, попросил заехать к родственникам в Деминское. Рубас гостил здесь по молодости, слушал стихи и песни горластого приятеля, пил жженку из трехлитровой банки. А вечером пошел «девок пощупать», как говорил Вася, в огромный Дворец Культуры знаменитого на всю область колхоза. В колхозе царствовал Васин дальний родственник Гвоздков, дважды Герой социалистического труда, во что при близком знакомстве трудно было поверить, так он оказался прост и незатейлив в разговоре.

      Еще труднее в тот год было поверить в надвигающееся бедствие, похожее на прибрежный тайфун, который сносит крыши домов, ломает деревья… И только фотограф Житнов, приехавший с ним на пару, что-то вдруг угадал и сделал снимок Гвоздкова в скверике на скамейке. Снимок необычный. Тень от березового листика упала на лысую голову председателя, делая его похожим на плешивого Генсека с дьявольской отметиной на челе, что они тогда не понимали. Смеялись. А танки уже грохотали по булыжной мостовой и новый пьяный скоморох выбрасывал свои култяпую лапу над страной.

      Деминский поразил Рубаса с первого взгляда. Поразил изможденный фасад Дома культуры. У спортивного зала оконные проемы забиты досками. Рядом, в зарослях древесной дурнины, вишняка, терна – памятник герою-хлеборобу. На улице имени Гвоздкова развалины двухэтажного здания, где когда-то был кабинет знатного хлебороба. А вместо площади,