Поверженный демон Врубеля. Екатерина Лесина

Это моя мама хотела, чтобы я стала переводчицей. Ей казалось, что переводчики зарабатывают безумные деньги. А я вот… мне языки тяжело давались. А естественные науки, наоборот. Вот я и решила…

      И решение свое Людочка воплотила в жизнь.

      – Мама была против?

      – Поначалу не очень… она решила, что я стану гинекологом. Или дантистом.

      – Почему?

      Ей идет улыбка, лицо становится не таким удручающе бесцветным.

      – Хотя… дайте догадаюсь. Выгодные специальности.

      – Верно. Но… не сложилось. – Она шла широким неженским шагом, почти вытеснив Стаса с узкой тропы. – Я никогда не оправдывала маминых ожиданий…

      Странное совпадение. У Стаса точно так же не получалось оправдать ожидания отца.

      – Но мы не обо мне. Я, наверное, не в свое дело лезу… если Михаил и начал употреблять, то недавно… мы на днях встречались. Говорили.

      – О чем?

      – У него была безумная идея, написать мой портрет.

      – Почему безумная?

      – Потому что… портреты стоит писать с красивых женщин.

      – А вы…

      – Обыкновенная, – жестко постановила Людочка. – Да и вообще… это затянувшийся спор… скорее уже по привычке… мы проговорили почти час… о портрете… выставке. Михаил очень нервничал, что было нормально… но наркотики…

      Людочка покачала головой и повторила:

      – Я сомневаюсь.

      И Стас сомневался. Вот только его сомнениям никто не верил. Что сомнения против фактов? А факты очевидны как никогда.

      Выставочный зал.

      Галерея небольшая, но с хорошей репутацией. И договариваться о выставке пришлось долго, Стас едва не плюнул на это дело… лучше бы плюнул.

      Хотелось мира.

      Это ведь нормально, чтобы в семье наконец мир наступил? Пусть и в семье этой – два человека. Думалось, вот Мишка-то обрадуется, когда скажут… не обрадовался.

      Позвонил.

      Разорялся, что Стас не имеет права вмешиваться еще и в эту часть его, Мишкиной, жизни… но от выставки не отказался. Самолюбив был. И увлекся постепенно. Стасу докладывали, что увлекся. Картины отбирал… новые писал.

      Новую.

      Ту единственную, которая уцелела. Безумный «Демон».

      …у моего демона семь ликов.

      И третьему имя – страсть.

      Стас видел, что стало с галереей. Изрезанные холсты. И краска на стенах, отпечатки пальцев, ладоней, будто Мишка, вдруг утратив разум, решил, что именно те невероятно белые стерильные стены и есть холст. На нем писать удобней.

      Вот только пятна краски в картину не складывались.

      Часть фона.

      Они и рамы с обрывками холстов. Картин, которых Стас так и не увидел. И можно заказать реставрацию, ему предлагали, а он отказался. К чему картины, когда Мишки нет?

      Его нашли на полу в луже собственной рвоты, с ножом в руке, с безумным взглядом… явный передоз, как сообщил Стасу следователь. Без тени сочувствия сообщил, потому что наркоманам сочувствия не положено. Наркоманом оно и без надобности.

      Но Мишка не был…

      …в