Поверженный демон Врубеля. Екатерина Лесина

узнал.

      Она обреталась этажом выше. Тихая девочка, тихая девушка, какая-то невзрачная, скучная, но весьма примерная.

      Отличница, не то что Стас.

      Кажется, за эту ее примерность он тогда Людочку тихо ненавидел. И себя тоже, потому что не способен был стать примерным, хотя бы ненадолго.

      Интересно, как у нее жизнь сложилась? Отец что-то там упоминал про университет… английский язык… небось закончила с красным дипломом, иначе у таких, как она, не выходит. А после устроилась на работу. В школу. Потому что более хлебные места получают те, у кого, помимо красного диплома, хватка имеется… в школе и работает по сей день, если повезло, то доработала до завуча.

      – Он всегда был… другим. – Людочка поежилась.

      Пальто ее, тяжелое, точно броня, не спасало от ветра. И от Стасова взгляда. Она спиной повернулась нарочно, желая от этого взгляда избавиться, а заодно уж и от Стаса.

      – И что? А братца его вы видели? – Анна Павловна ко взглядам была равнодушна, а солидная шуба и от ветра защищала. – Бандит!

      – С чего вы взяли?

      И со Стасова места было видно, как полыхнула краской Людочкина шея, тонкая, длинная. Такую бы в шарф, а то ведь простудится, героиня-отличница.

      – Ты машину его видела? А гроб этот? Ты себе представить не можешь, сколько стоит по нынешним временам приличный гроб… а цветы… откуда у него деньги?

      Стасу стало смешно.

      На похоронах собственного брата смеяться нельзя, люди решат, что он, Стас, обезумел. И будут в чем-то правы, потому что это безумие – притворяться нормальным в такой день.

      Но почему им, таким, как Анна Павловна, всегда интересно, откуда у Стаса деньги?

      И главное, деньги эти они любят считать.

      Пересчитывать.

      Гадать, честно они заработаны или нет. И что будет, когда деньги закончатся?

      – Наркотиками торгует. – Анна Павловна широко, размашисто перекрестилась и поклон отвесила церквушке.

      – Откуда вы…

      – Людочка, нельзя же быть такою наивной! Очевидно. У старшего брата деньги. А младший обкололся до смерти. Значит, что?

      Ничего это не значит.

      Ничего.

      Стас сжал кулаки. Ногти впились в ладонь, но эта боль, и не боль даже – неудобство – облегчения не принесло. Он заставил себя успокоиться.

      Дышать.

      И к могилке подойти. Потом, когда случайные и не случайные гости, которых набралось не так уж и много, отступили за ограду кладбища. За оградой стояли машины, а там и ресторан ждал.

      Ничего. Еще подождет.

      Стасу надо попрощаться. Он ведь так и не сумел, чтобы нормально… ни там, в похоронной конторе, ни в церкви, ни даже на кладбище. Обряды какие-то, обычаи… а тут вот…

      Земли свежей горб. И деревянный крест с фотографией, с датами. Памятник надо будет поставить, но позже. Сказали, что сразу нельзя, земля усядет.

      Или осядет?

      Стас перестал понимать разницу между словами. Он стоял,