Надоба во мне…. Ольга Жигалова

нельзя же вам, врач говорит – сахара гуляют, нельзя конфетки.

      – Ну и кашу не буду.

      – Да разве ж что одну…

      – Две.

      – Ну хорошо, две, только Татьяне не говорите, а то скажет, плохо слежу за вами.

      – Я ей это и сама скажу. Кто меня утром на балконе заморозил?

      – Вам же дышать надо воздухом. Доктор сказал…

      – Вот и дыши сама этим воздухом. Да ты хоть знаешь, что это за воздух? Им и дышать-то нельзя, ты что, газет не читаешь, телевизор не смотришь? А, отравить меня хочешь?

      – Ой-бай, что вы такое говорите? Видит Бог, я никогда такого не замышляла, только добра Вам желаю…

      – Ну, давай свою кашку.

      Старуха со вздохом ковыляет на кухню, еле волоча на отекших ногах отяжелевшее тело. Прислуга поддерживает за локоток, ужом просачиваясь в узком коридоре между стеной и необъятными бабкиными телесами. Когда сноха, Татьяна, попросила как-то измерить свекровь, сказав, что нужно обновить гардероб, Надия, не без злорадства, объявила: «Что тут мерить – 150 на 150 и на 150, – и с удовольствием добавила: При росте 150». Сама Надия, видимо, от исходившей от нее желчи и недовольства всем и вся, была худой и желтой, тогда как Хозяйка – сдобненькой, румяной и белокожей. Казалось, колобок катится, подталкиваемый длинной клюшкой – такое впечатление оставляла эта пара.

      Тяжело опустившись на стул, Старуха взяла в уже мало послушные руки ложку:

      – Ну, где там твоя каша?

      Надия засуетилась:

      – Вот мы сейчас передничек повяжем…

      – Убери этот ошейник, без него буду…

      Прислуга смиренно и обреченно смотрит, как очередное платье покрывается рисовыми дорожками. Молчаливое страдание прерывается трелью звонка.

      – Вот и Розочка пришла, – радостно скрипит Старуха, приветствуя одну из постоянно, на беду прислуги, толкущихся у нее многочисленных родственников.

      – Надия, подай Розочке чаю. Как дела, Розочка?

      – Марьям-апа, это я, Римма. Не узнали? Дочка Фатхии.

      – А, Риммочка, а мама где же?

      – Да поднимается. Лифт у вас что-то не работает, пешком-то ей трудновато на седьмой…

      – Надия, две тарелки ставь.

      – Да, Мариям-апа, – Надия, про себя матюгнувшись, начинает обслуживать гостей. «Опять их черти принесли, ну хоть бы день без них. То одни, то другие. И всем подай, всем поднеси. И ведь ничего не скажешь – родственники».