Узник Гримуара. Михаил Андреевич Сазонов

давал мне шанс повлиять хоть на что-то.

      Еще были различные способы наблюдения. Но как в этом случае, было не понятно. Даже для самого Духа, что так громко звал себя Хранителем. Мое появление многое изменило. Буквально изменило сам артефакт, способ его работы и возможности. Расширились эти самые возможности за счет моей души. С помощью моей души артефакт хоть и по чуть-чуть, но вырабатывает в небольшом количестве энергию. Это позволит артефакту не остаться без энергии в любом случае. А это значит, что даже в великом ничто я не отключусь навсегда или очень долго.

      Хотя и раньше это было практически невозможно, так как Хранитель в виде покалеченной души тоже что-то выделял. Появлялись хоть какие-то перспективы. Бледные, размытые… Но хотя бы артефакт вырабатывал больше, чем я и мои мелкие фокусы с бесконечной пачкой сигарет потребляли.

      Правда, с такими силами что-то серьезное творить я не смогу. Но главное, как я сказал, не было знаний. А надеяться, что этот артефакт будет уничтожен, не приходилось. Да и страшно было. Ведь как сказал Дух-Хранитель – вместе с артефактом могла быть уничтожена и моя душа. Нет, вполне возможно он утаивал от меня что-то, но как задать вопрос я не знал. Ему было проще быть узником этого места. Привычнее.

      Тем более, создатели артефакта, судя по обрывкам оставшейся у духа информации, хорошо заботились о своем дорогом имуществе. Поэтому этот артефакт обладал огромными защитными свойствами. При этом он был частично экранирован от какого-то там внешнего и внутреннего излучения в активном состоянии и полностью в пассивном.

      Как я понимаю, имелось в виду излучение в магическом смысле. Причем настолько хорошо был скрыт, что, по словам Духа, если нам не тратить свою энергию в больших количествах, то артефакт, а значит и нас, засечь не реально. Но даже если бы мы захотели, чтобы нас засекли, этого бы не получилось. Взять такое количество энергии просто негде. А копить его придется с таким медленными приростом, наверное, десятилетиями или даже столетиями.

      Я уверен, что даже если не сойду с ума, то явно что-то будет с моим психическим здоровьем или характером. Как минимум я озлоблюсь на весь мир. Будет, как в сказке про злого джина, что сначала обещал золотые горы тому, кто его освободит, а в конце пообещал убить его и весь мир. Если я уже нахожусь в прострации, то страшно подумать, что будет через годы, десятки и сотни лет. Бррр…

      Вот я и сидел, и курил, и думал. Я уже давно заставил огонь гореть отдельно от меня, расположив его по углам, чтобы не ютиться в темноте. Так что думать и курить мне ничего не мешало. Думы продолжали быть безрадостными. Злость и раздражение вместе с нарастающим за долгое время напряжением принесли результат. Нарыв вскрылся. Во вспышке злости я ударил в стену.

      Как же я в тот момент хотел ее сломать, пробить рукой…

      Просто так, просто потому, что я ненавидел свое бессилие, ненавидел этот артефакт, эту тюрьму, это помещение, напоминающее мои последние минуты жизни, себя и эту стену. Ненавидел,