Четыре угла коварства. Лариса Соболева

он, снисходительно улыбаясь, тронул машину с места.

      Ожидание – хуже наводнения, стихия…

      …мобилизует силы, заставляет действовать, а пассивное ожидание ввергает в уныние, особенно Феликса, который переживал, но тщательно скрывал это постыдное (наверняка он так думал) состояние. Он тоже холерик, ждать, бездействовать, ныть – не в его духе, открыто нетерпения не проявлял, но Павел угадывал его состояние по мелочам, казалось бы, незначительным. По молчанию – никакой темой невозможно заинтересовать, по напряженным взглядам на дверь, откуда должен появиться Покровский и Кориков, по резким вставаниям с кресла, остановкам во время хождения и прочей ерунде, на которую обычно никто не обращает внимания, – значит, психует.

      Не удалось отвлечь его и обедом, сходили в ближайшее кафе, потом вернулись, тогда Павел рассказал о своей проблеме – все равно бы рассказал, потому что ему понадобится помощь. На какое-то время Феликс отключился от магической двери, притягивающей его внимание, задал логичный вопрос:

      – Ты уверен, что мальчишка не твой?

      – Проведем тестирование – увидим.

      – А какой смысл ей врать?

      – Верно, никакого… Понимаешь, Лорик обладает качествами, свойственными авантюристам, в мирных целях это приносит положительный результат, но не все служат мирным целям. А моя бывшая – это фигура другого порядка. Ладно, не бери в голову, с этим я справлюсь, лишь бы сейчас… О! Это за нами.

      Феликс оглянулся – в дверях лаборатории стоял Кориков, он кивнул головой, мол, заходите. Профессор Покровский – человек большой в прямом смысле – высокий, возрастная полнота (умеренная) его еще увеличила, глаза с прищуром казались хитрющими. Некоторые считают, у профессора обязательно должна быть борода – есть, короткая и седая, потому что, как он сам утверждает, бриться лень, проще в салоне раз в месяц бороду подправить. А волосы без седины, черные, как и глаза, короче, пожилой красавец, дамы и сейчас на него заглядываются.

      Покровский сидел в углу за столом, на котором и бумаг много, и монитор, и книги, и чего только нет, он махнул лапищей, призывая к себе. Ребята подошли, Леонид Львович указал на стулья и, как человек никогда не унывающий, начал с позитивной ноты:

      – Итак, исследования провели, есть у меня кое-какие соображения, но о них позже. Так… Будете смотреть, сравнивать?

      – Нет, – буркнул Феликс. – Сразу скажите.

      – Хорошо. Волосы, которые мы взяли у тебя, и волосы в конверте идентичны. Не кисни, не кисни. Все же послушай мои соображения. Клочок спутанных волос взят с разных частей головы…

      – Полагаете, Леонид Львович, я бы не заметил, если б меня дергали за волосы? – вставил потухший Феликс.

      – Не перебивай, – бросил ему небрежно Покровский. – Именно этот клочок показывает, что волосы подброшены. Как он мог попасть на грудь? Ну, вот, смотрите, фотографии прислал нам Огнев.

      На мониторе появилось изображение части шеи, ключицы и грудь. Покровский водил остро заточенным карандашом по монитору, комментируя:

      – Ребята, где вы видели, чтобы волосы клочком