Трио-Лит 1. Сергей Валентинович Литяжинский

птичий слышал…

      – Птичий в позапрошлом году был, в этом новый – свиной. Моя супруга паникёрша и трусиха в таких делах, сама из дома ни на шаг и детей никуда, ни ногой. Вот и всё объяснение.

      – Может и правильно насчёт школы и рынка, но не насчёт храма.

      – Я слышал, у ладана бактерицидные свойства сильные. Вы уж его сейчас не экономьте. В следующее воскресенье всех привезу.

      – Договорились.

      Геннадий Николаевич громко вздохнул, как будто сказал: «…а теперь самое интересное».

      – Я вам кое-что обещал.

      Отец Вячеслав сразу понял, о чём пойдёт речь.

      – Скончался?

      – Представьте себе! Семи лет не потребовалось. Подложили к нему в санаторий совершенно случайно такую же свинью, как он сам, – товарищ полковник жадно сделал большой глоток душистого крепкого чая, – которой он задолжал ещё со второй своей ходки. То есть подельника его, которого он в своё время сдал с потрохами на двенадцать лет. А сам отделался тогда четырьмя. Всю жизнь Голокость этой встречи боялся. В их среде с этим строго. Поэтому и гастролировал по всему СССР и потом по всей России. Но от судьбы не ушёл. Настигла его заточка единомышленника.

      Геннадий Николаевич от своего рассказа явно получал большое удовольствие.

      – Вы свободны, отец Вячеслав, – закончил он победно и совершенно серьёзно.

      Священник поднял глаза. В дальней комнате старшая внучка пыталась наиграть на пианино старинный романс. Бабушка помогала ей. Отцу Вячеславу в такой обстановке было трудно сосредоточиться, но он решил не откладывать. С первых же слов Геннадий Николаевич помрачнел. Потом в его лице появилось что-то ироничное. Потом опять помрачнел.

      – Что же вы натворили, отец Вячеслав…

      Холодок прошёл по спине священника от этих слов.

      – Вы хоть в каком году это произошло знаете точно? Имя оклеветанного стечением обстоятельств? Какой срок ему дали? В каком городе хоть было убийство? Кому вы собирались помочь? И как? Ни письменных показаний, ни свидетелей вашей беседы. Ничего. Кто вам, кроме меня, поверит? Может, вы выдумали всё.

      – Я мог бы всё подтвердить под присягой.

      – Много кто чего мог бы подтвердить под присягой. Суд не богадельня. Вовремя надо было сообщить, пока эта Гнидокость жива была. Всё бы из него вытрясли. Теперь поздно.

      – Я ехала домой, – доносился голос матушки Софьи и немного фальшивые звуки пианино.

      Скоро негодование Геннадия Николаевича исчерпалось. Он успокоился, и разговор вернулся в спокойное русло. Отец Вячеслав не мог поверить, что ничего нельзя сделать. Постарался ещё раз, более детально пересказать давно отзвучавшую исповедь уголовника.

      – Не за что уцепиться. Совсем не за что.

      – Поднять старые дела не получится?

      – По всей стране? Я вас умоляю.

      – Может, интернет?

      Чем дальше они вели разговор, тем отчётливее Геннадий Николаевич понимал, что перспектив нет. Что душевное томление, съедавшее