Закон подлости. Кира Оллис

мной будет? Во-первых, у меня чёрный пояс в джиу-джитсу, а во-вторых, я блондинка. Сказали же, что его цель – брюнетки.

      Отодвигаюсь от неё, скептически рассматриваю её чёрные волосы и задаю резонный вопрос:

      – Ты случайно не хочешь имидж сменить?

      Джилл пропускает мой вопрос мимо ушей и спрашивает, нахмурив свои аккуратные брови:

      – Лил, ты ничего вчера подозрительного не видела?

      Я не рассказывала подругам о вчерашней потасовке, чтобы избежать ненужных причитаний, и меня тут же бросает в жар от осенившей догадки. Надеюсь, я не серийному маньяку в лоб зарядила? Ну нет. Исключено. Если бы хотел, он мог бы меня уложить одной левой. Уложить… Ухмыляюсь двойному смыслу слова.

      – Что смешного я спросила? Ты понимаешь, что тебе надо посерьёзнее относиться к своей безопасности? Знаешь, твой отец прав, Лилиан! Работа, к которой ты стремишься, не для тебя!

      Ну все, пора сворачивать этот разговор, пока мы не поругались. И как раз в этот момент раздаётся мелодия «Ameno» на моём телефоне.

      – О, лёгок на помине! – улыбаюсь, несмотря на услышанные новости. Сбрасываю вызов, надеваю свои любимые туфли от Valentino и выбегаю из квартиры, оставляя подругу наедине со своими нравоучениями.

      Чёрный Volvo отца ждёт меня у входа, и я, не скрывая детской радости, буквально запрыгиваю в салон, чтобы поскорее обнять его.

      – Я так скучала, пап! – он прижимает меня к себе и целует в макушку.

      – Как отметила день рождения? Никуда не влипла? – надевает маску строгого начальника.

      – Ну что ты, – откидываюсь на спинку своего сиденья и делаю максимально невинное лицо. – Всё, как ты и просил. Отмечали в клубе Джилл, вернулась домой к двенадцати и баиньки.

      Отец пару секунд пристально смотрит в мои глаза, будто ищет там подтверждение моим словам, и с глубоким вздохом заводит двигатель. Чёрт, не поверил.

      – Лили, надеюсь ты помнишь наш уговор? Никакой самодеятельности. Сама знаешь, чего мне стоил перевод в Майами.

      – Пап, ты снова меня упрекаешь? Я не просила отмазывать меня от этой ублюдочной семейки! – начинаю закипать. – Он заслужил отдых на больничной койке. Переживёт!

      – Не упрекаю. Просто переживаю за тебя.

      Грустные морщинки в уголках его глаз вызывают во мне приступ жалости. Ну что я за дочь? Отец ради меня перевёлся в другой штат, был вынужден продать нашу квартиру, полную воспоминаний. Слава Всевышнему, его хотя бы не понизили в должности благодаря хорошему послужному списку и помощи лучшего друга Майкла, моего крёстного.

      Пока едем в тишине, любуюсь видами Даунтауна, моего любимого района в Майами, полного небоскрёбов. Они напоминают мне о Нью-Йорке с его бешеным ритмом жизни. Но скучаю ли я по этому мрачному городу? Пока сама не могу ответить на этот вопрос, но думаю, что зелёные пальмы мне идут больше, чем серая статуя Свободы.

      – Успела отдохнуть, надеюсь? – папа первым нарушает наше молчание.

      – Это ты про те два месяца, что я ежедневно проводила в спортзале, чтобы