Механизмы радости. Рэй Брэдбери

ты заставишь их маршировать, если я попрошу?

      – Да, сэр.

      – Добро. И, дай Бог, чтобы много ночей и лет спустя, когда ты доживешь до моего возраста или намного переживешь меня, когда тебя спросят, что ты делал в то страшное время, ты ответишь отчасти скромно, отчасти с гордостью: «Я был барабанщиком в битве при Совином ручье», – или при реке Теннесси, а может, битву назовут по названию церкви: «Я был барабанщиком при Шайлоу». Подумать только, звучит словно строка из мистера Лонгфелло: «Я был барабанщиком при Шайлоу». Кто может услышать эти слова, мальчик мой, и не узнать тебя, или твои мысли этой ночью, или твои мысли завтра или послезавтра, когда нам суждено подняться на ноги и двигаться!

      Генерал встал.

      – Итак, благослови тебя Господь, парень. Спокойной ночи.

      – Спокойной ночи, сэр.

      И человек зашагал прочь по траве, а с ним – табак, латунь, сапожная вакса, соленый пот и кожа.

      Джоби полежал немного, вглядываясь, но не видя, куда удалился человек. Сглотнул слюну. Протер глаза. Откашлялся. Взял себя в руки. Затем, наконец, очень медленно и уверенно повернул барабан пергаментом к небу.

      Он лежал с ним в обнимку, ощущая дрожание, прикосновение, приглушенный гром всю апрельскую ночь 1862 года, близ реки Теннесси, неподалеку от Совиного ручья, совсем рядом с церковью под названием Шайлоу, а лепестки персика опадали на барабан.

      Ребятки! Выращивайте гигантские грибы у себя в подвалах!

      Хью Фортнем проснулся и, лежа с закрытыми глазами, с наслаждением прислушивался к утренним субботним шумам.

      Внизу шкворчал бекон на сковородке – это Синтия будит его не криком, а милым ароматом из кухни.

      По ту сторону холла Том взаправду принимал душ.

      Но чей это голос, перекрывая жужжание шмелей и шорох стрекоз, спозаранку честит погоду, эпоху и злодейку судьбу? Никак соседка, миссис Гудбоди? Конечно же. Христианнейшая душа в теле великанши – шесть футов без каблуков, чудесная садовница, диетврач и городской философ восьмидесяти лет от роду.

      Хью приподнялся, отодвинул занавеску и высунулся из окна как раз тогда, когда она громко приговаривала:

      – Вот вам! Получайте! Что, не нравится? Ха!

      – Доброй субботы, миссис Гудбоди!

      Старуха замерла в облаках жидкости против вредителей, которую она распыляла с помощью насоса в виде гигантского ружья.

      – Глупости говорите! – крикнула она в ответ. – Чего тут доброго с этими козявками-злыдняшками. Поналезли всякие!

      – И какие на этот раз?

      – Не хочу кричать, чтобы какая-нибудь сорока не услышала, но… – Тут соседка подозрительно огляделась и понизила голос: – К вашему сведению: в данный момент я стою на первой линии огня и защищаю человечество от вторжения летающих тарелок.

      – Замечательно, – отозвался Фортнем. – Недаром столько разговоров, что инопланетяне прибудут чуть ли не со дня на день.

      – Они уже здесь! – Миссис Гудбоди послала на растения новое облако отравы, норовя обрызгать нижнюю поверхность листьев. – Вот