Шерловая искра. Кира Страйк

доктор, при всём своём немалом опыте, не мог. Всё, что пока получалось – лишь облегчить страдания.

      Как ни готовил себя старший ридгон к любому исходу, сколь ни было в нём мужества принимать любые удары судьбы достойно, в этот раз силы едва не покинули его, когда Ронана на руках понесли в дом. Его мальчик был жив, но жизнь эта висела на волоске – такие вещи бывалый воин видел явственно.

      Острая, как халетский клинок, боль зародилась в солнечном сплетении, иглой впилась в позвоночник, расползлась под лопатки, но он не позволил и мышце дрогнуть на своём лице.

      – Отец… – блуждающий, затуманенный обезболивающим зельем взгляд Рона искал глаза Мелькора, – Отец, хвала милостивым богам, я смогу… Прости…

      – Молчи. – ридгон приподнял и обнял сына за исхудавшие плечи, от чего голова того безвольно откинулась назад. Прижал к себе и зашептал в самое ухо, – Молчи Ронан. Простил давно, ещё тогда… И ты прости. И не будем об этом. Настанет время разговоров, когда поправишься, а сейчас молчи и береги силы. Ты дома, я не позволю тебе умереть. Верь мне, сын.

      Он сам не знал, откуда в нём сейчас крепла вера в собственные слова. Сердце мужчины, скованное ледяным кулаком, обливалось жгучими слезами от вида страдающего дитя. Но руки только крепче обнимали похудевшее, ставшее, казалось, по-детски хрупким тело, отдавая тепло и силу. Да он жизнь свою сейчас… Ладно. Каждый родитель знает, что он сейчас готов был заплатить любую цену за одну надежду на то, что ребёнок справится с недугом и встанет на ноги, и проживёт долгие, счастливые годы.

      Только когда Рона унесли в комнату, где тут же в несколько пар рук взялись раздевать, отмывать, и создавать все прочие необходимые условия, Мелькор позволил себе упасть в кресло и обратить внимание на собственную боль. В груди сбоило. Ульмо спешно пришлось перенаправить своё внимание на старшего господина. На этот раз ридгон даже не стал раздражённо отмахиваться от врача и, как обычно это делал, грозно гнать его от себя.

      Ну, в случае со старшим господином доктор знал, что нужно делать. А вот что касается младшего…

      Несколько дней спустя Ульмо перестал опаивать Ронана обезболивающим настоем, погружающим молодого человека в почти непрерывный сон. Сознание, наконец, начало проясняться, возвращалась чувствительность тела. Качественные условия жизни и особый режим питания по капле возвращали силы в измождённый организм.

      И всё же он не разделял оптимизма отца насчёт своих перспектив.

      Невозможность прояснить причины болезни и найти ей рациональное обоснование, убеждённость медиков, которым выпало его лечить, в том, что корни зла кроются в мистических сферах, наводили на мысли о том, что временное улучшение – всего лишь отсрочка. Маленький шанс успеть сделать то, что должно, прежде чем его со всей неизбежностью накроет проклятие, расправившееся с его товарищами.

      Поэтому он решил, что ему сейчас важнее всего набраться сил, чтобы хоть немного ещё продержаться и исполнить волю отца. Отдать долг его