Кофе и круассан. Русское утро в Париже. Владимир Большаков

просто предоставили некоторые права, в том числе политические, но не признали за ними права на истину. А ведь если посмотреть в корень, то в основе любой идеологической борьбы и лежит конфликт между правящей истиной и теми, кто эту истину оспаривает. Авторы Нантского эдикта «истинную католическую веру» отождествляли с королевской властью и тем самым, хотели они того или нет, подтверждали, что гугеноты – еретики. Достоинство эдикта в том, что он учил французов в законодательной форме больше не вырезать еретиков за это, а мирно с ними сосуществовать, предоставляя им пребывать в их «заблуждении».

      Ересь при абсолютизме, какие бы формы он не принимал, терпят только тогда, когда обладатель абсолютной власти может себе позволить выглядеть просвещенным. Это значит, что его власти ничего не грозит, или он наивно думает, что ей ничего не грозит. Ересь, однако, действует наподобие ржавчины. Она лишает надраенный блеск официальной истины эффекта зеркала. Люди себя в ней уже не узнают, а потому себя с ней не отождествляют. С истиной инакомыслящих постепенно начинают себя ассоциировать все более широкие круги общества, включая правящий класс. И тогда эффект ржавчины срабатывает на разрушение, и столпы общества обрушиваются. Просвещенные короли хорошо это понимали и до поры не давали этому процессу выйти из-под контроля. Ржавчину ереси своевременно счищали и надраивали затронутые ей скрижали власти и официальной истины до нового блеска. Жертвой таких чисток неминуемо стал и сам знаменитый эдикт Генриха IV.

      Он был частично отменен в 1629 году уже его сыном Людовиком XIII после попытки протестантов Ла Рошели выйти из-под юрисдикции французской короны, в чем им помогли англичане. И окончательно – в 1685 году Людовиком XIV. После этого гонения на протестантов возобновились. Половина из 30 тысяч парижских гугенотов покинула страну. Только в 1775 г. Людовик XVI частично восстановил их права. Но было уже поздно. Абсолютизм рушился. Просвещение сделало свое дело и подготовило Великую Французскую революцию 1789 года. Не случайно она была стопроцентно антиклерикальной и антикатолической. Сегодня мы восхищаемся пламенеющей готикой Собора Парижской Богоматери (Нотр Дам), не задумываясь над тем, почему же в Париже так немного осталось готических храмов. А эти храмы между тем были исключительно католическими, и уничтожались они в ходе революции по всей Франции тысячами, в том числе подлинные шедевры средневековой архитектуры, не уступавшие Собору Нотр Дам. Да и Нотр Дам пострадал. Революционные мстители отломали головы статуям королей на фасаде собора, не разобравшись в своем антимонархическом порыве в том, что это статуи не французских венценосцев, а библейских королей Иудеи. В ходе революции были запрещены все религиозные католические ордена. Католических монахов и священников выгоняли из монастырей и расправлялись с ними с неимоверной жестокостью. Но вот французские протестанты в 1789 году были уравнены в правах. В 1790 году был принят закон, по которому гугенотам, покинувшим