Финт. Терри Пратчетт

всяко постарше Финта будут, так что удрать от них – плевое дело. Кроме того, для рабочих существует рабочее время, а в погожую ночь тошер может хоть до утра вкалывать, обшаривая укромные уголки, где кирпич вывалился из стены или пол неровный. А лучше всего – места, где закручиваются маленькие водовороты: там скапливаются пенсы, шестипенсовики, фартинги, полуфартинги и – если очень, очень повезет, – иногда даже соверены, полусоверены и кроны; а то и брошки, серебряные шляпные булавки, лорнеты, часы, золотые кольца. Всю эту мелочовку подхватывала и кружила темная карусель огромным вращающимся сгустком липкой грязи, и – если ты по-настоящему удачлив и веришь в Госпожу всех тошеров, то ты – да-да, именно ты! – окажешься тем везунчиком, который в один прекрасный день отыщет грязевой шар – что-то вроде здоровущего плам-пудинга. Это диво дивное у тошеров называлось словом «тошерон»: разобьешь его, а внутри – целое состояние, на всю жизнь хватит.

      Финту случалось находить все из вышеперечисленного по отдельности, а порою – одну-две вещицы сразу в укромной щели, которую он тут же мысленно брал на заметку и, конечно же, снова к ней возвращался. Но хотя паренек частенько притаскивал домой добычу, при виде которой Соломон расплывался в улыбке, ему так и не случилось отыскать этот грязевой пирог с начинкой из драгоценностей и денег, ключ к лучшей жизни.

      «Но, – думал он про себя, – что может быть лучше жизни тошера, по крайней мере, если ты – Финт? Мир, то есть Лондон, создан для него и только для него; мир всегда играет ему на руку, словно сама Госпожа так приказала. Золотые побрякушки и монеты тяжелые, они легко застревают в щелях, а вот дохлых кошек, крыс и «шарлей», наоборот, уносит течением, и это хорошо, кому ж охота в «шарлика» вляпаться, – слава небесам, что оно не тонет. Но, – размышлял про себя Финт, словно бы бездумно, а на самом деле очень методично обшаривая туннель, заботливо проверяя по пути свои любимые ловушки и одновременно высматривая новые, – а как поступит тошер, если ему в руки и впрямь попадет самый настоящий тошерон? Он эту публику, тошеров то есть, знал как облупленных; если выпал счастливый денек, что они сделают с добычей? Что, спрашивается, они сделают с кровными своими денежками, тяжким трудом нажитыми, ради которых часами рылись в грязи? Пропьют, чего ж еще; и чем больше добудут, тем пьянее напьются. Может, тот, кто поумнее, и заначит малость на ночлег и ужин; к утру тошер снова гол как сокол».

      Под пальцами звякнуло! Это стукнулись друг об друга два шестипенсовика в местечке под названием «Не подведи»: отличное начало!

      Финт знал, что далеко превосходит всех прочих тошеров; вот поэтому, в нарушение всех тошерских правил, он полез в клоаку во время грозы, и здорово бы на этом выиграл, если бы не та потасовка и все, что случилось после. Потому что если ты в ремесле руку набил, то найдешь в туннелях местечко-другое, где можно отсидеться в пузыре воздуха, пока повсюду вокруг