Саван алой розы. Анастасия Логинова

до конца понимала и сейчас, прочтя дневники от корки до корки.

      * * *

      Сентябрь в этом году был мягким и неторопливым. Желтеющие листья падали в ярко-зеленую до сих пор траву, и в классной даже не закрывали еще форточек, позволив свежему, с примесью невской сырости, ветерку гулять по комнате да ворошить тетрадки Сашиных племянников. Те занимались с гувернанткой, а их тетушка, устроившись в давно облюбованном ею уголке подле окна, любовалась осенью. Вполуха слушала урок и держала на коленях ворох шелка – подол Люсиного платья, к которому Саша надставляла кружева. Племянница росла не по дням, а по часам: любимое ее платье стало коротко, и Саша решила порадовать девочку, подправив наряд. А впрочем, сегодня было не до шитья – все валилось из рук.

      Когда Елена – Елена Андреевна Мишина, гувернантка детей – закончила урок, Саша и сама живо подскочила с места, надеясь, что подруга заметит неспокойное ее состояние и перекинется с нею хотя бы парой слов. Елена обладала удивительной способностью вносить ясность в сумбур Сашиных мыслей.

      Правда, была занята каждую минуту: к обязанностям своим Елена относилась очень серьезно. И все-таки нашла для нее время, отправив детей мыть руки перед обедом.

      – Ну так что, Саша, ты ездила?.. – последнюю фразу Елена не озвучила вслух, хоть в классной и не было сейчас посторонних.

      Саша торопливо кивнула.

      О том, что с утра она намеревалась поехать на Фонтанку, в полицию, к знакомому Лидии Гавриловны, Елена прекрасно знала. По правде сказать, она и склонила к тому Сашу, долго сомневающуюся в столь решительных действиях.

      – Знаешь, Елена, этот человек, господин Кошкин, показался мне вполне порядочным. Думаю, такой как он не станет сплетничать о том, что прочтет в маминых дневниках.

      – Так ты отдала ему дневники? Все?

      Об этом девушки говорили накануне, и все-таки Елена, кажется, не верила до конца, что Саша пойдет на это.

      – Лишь те, что успела перевести. Около половины.

      Саша поймала на своем лице недоверчивый взгляд подруги. В нем даже была доля опаски: Саша и сама считала все ею сделанное большой авантюрой. Но если Саше действительно было чем рисковать – честным именем семьи и доверием братьев – то Елена из одного только участия болела за нее всем сердцем.

      Но страхов подруга высказывать не стала. Сдержанно кивнула и поторопилась к детям:

      – Все к лучшему, Сашенька, ты правильно поступила! – подбодрила Елена напоследок.

      Мнением ее Саша дорожила. Елену даже Денис слушал с уважением, доверял гувернантке своих детей всецело! А вот саму Сашу к их образованию и близко не допускал. Боялся, видно, что привьет она им что-то, чему научила ее баббе-Бейла. Напрасно совершенно. Никаких особенных тайн бабушка-иудейка Саше не поведала, разве что баловала да любила ее беззаветно, как никто после бабушкиной смерти Сашу не любил. Племянники пока малы – Пете двенадцать, а Люсе десять – и пока что обожают тетушку, как умеют обожать только малые дети. Однако Саша