Тайная любовь моего мужа. Амелия Борн

в замке. Ярко вспыхнул свет в прихожей. Знакомый голос требовательно позвал:

      – Кирюш, ты где там?!

      Обычные четыре слова. Но при звуке его голоса вместо них в голове вновь навязчиво запульсировала совсем иная фраза…

      «Не могу дождаться, когда сорву себя все это…»

      Грудь мучительно сдавило. Я не могла не то, что встать или хотя бы откликнуться, я не могла издать ни звука…

      Послышались приближающиеся шаги…

      Глава 4

      Он вырос на пороге кухни притененной громадиной: высокий, подтянутый, все еще возмутительно привлекательный в свои тридцать пять лет. Так несправедливо, так обидно он становился с возрастом лишь красивее – зрелость добавляла ему мужественности, внутренней силы, уверенности…

      А у меня годы отнимали все. В том числе и его… моего мужа. Раз он готов был променять меня на другую по одному лишь тому поводу, что она – моложе…

      Свет от свечей, при которых я сидела – одинокая, нелепая и забытая, едва касался его светлых волос, оставляя в тени лицо. Я не встала ему навстречу, лишь смотрела, ожидая… сама уже не зная, чего.

      – Кирюш, ты чего это тут? – спросил он наконец. – Я тебя зову, зову…

      Он шагнул ближе и только теперь я заметила в его руках корзину с цветами…

      Муж всегда дарил мне исключительно лилии, прекрасно зная, что я обожаю эти цветы. Это была своего рода традиция, нечто незыблемое – такое же, каким еще недавно казался наш брак…

      Но сейчас из корзины на меня смотрели… орхидеи. Красивые, наверняка безумно дорогие, но… орхидеи. И от этого, по сути своей, пустяка, мне внезапно захотелось разреветься…

      Будто потеряла нечто важное. Не лилии, нет. Просто… веру.

      Леша проследил за моим взглядом, упертым в корзину с цветами, и с виноватым вздохом положил ее к моим ногам.

      – Кирюш, прости. Лилий не было. Я думал походить, поискать еще… но решил, что и так слишком задержался… и лучше подарю тебе лилии потом. Просто так. Без повода.

      Я слушала его голос, жадно впитывала интонации, но едва понимала смысл слов.

      Даже не сразу заметила, что с ресниц все же сорвалась неподвластная мне слеза.

      Муж испуганно присел передо мной, взял мои руки в свои…

      Заговорил – горячо, виновато…

      – Кирюш, пожалуйста, не плачь. Знаю, что виноват… все знаю. Прости меня, пожалуйста. Я так к тебе торопился… как мог…

      Он смотрел мне в глаза, когда говорил все это. Смотрел ласково, преданно, моляще. И в этот момент собственные подозрения о его предательстве показались какими-то глупыми, нелепыми, невозможными…

      Но они были. И я знала, что они никуда не денутся от одного лишь присутствия мужа рядом.

      – Единственный раз… – заговорила глухим, надломленным голосом, не скрывая перед ним своего огорчения, своей обиды. – Единственный раз за все годы я просила тебя прийти пораньше. Единственный раз попросила помощи у твоей матери, чтобы побыть вдвоем… Единственный раз позволила себе вспомнить, что я женщина, а не прислуга…

      Я с горечью дернула ненавистный мне сейчас пеньюар.

      – А