Сон дядюшки Фрейда. Дарья Донцова

возразил дотошный досмотрщик.

      Но я была начеку.

      – Я говорю о так называемой атомной батарейке, она рассчитана на двести лет.

      – Радиоактивные вещества запрещены к вывозу, – тут же отреагировал Андрей.

      – Ну что вы, – засмеялась я, – просто название такое, внутри ничего опасного нет, фирма, которая делала чучело, называется «Атомное животное».

      – М-да, – крякнул Андрей, но не ушел.

      Чтобы наконец избавиться от назойливого офицера, я схватила Роджера и встряхнула его. Поросенок продолжал гениально изображать мертвеца, он повис переваренной макарониной в моих руках, а я заулыбалась во весь рот.

      – Ну? Разве живой мини-пиг станет так себя вести?

      – Нет, – после небольшого раздумья согласился досмотрщик и вдруг поинтересовался: – А что в пакете?

      – В каком? – заморгала я.

      – В этом! – повысил голос представитель таможни.

      С одной стороны, я радовалась, что дядька отвязался от мини-пига, но с другой – мне стало тревожно, лишиться деликатесов не хотелось.

      Я изобразила идиотку.

      – Где? Не вижу.

      – Да вот же он, – процедил Андрей, потянулся к полиэтиленовому пакету, и тут Роджер оглушительно пукнул.

      «Не надо было угощать его виноградом», – пронеслось вихрем в моей голове. Офицер мигом забыл про продукты.

      – Что это за звук?

      Я потупилась.

      – Простите. На нервной почве желудок взбунтовался.

      По купе пополз характерный запах, Андрей смутился. Я положила поросенка прямо на кулек с прекрасной белорусской едой и уставилась на таможенника с выражением горячей бескорыстной любви во взоре. И тут Роджер опять громко испортил воздух.

      – Эй, да это мумия безобразничает, – изумился Андрей, – значит, она живая и обязана иметь паспорт.

      – Чучело иногда выпускает воздух, который скапливается внутри, – объяснила я, – это естественный процесс.

      Не говоря ни слова, Андрей вышел в коридор, я перевела дух, схватила кулек с сыром-индюшатиной-творогом-сметаной, запихнула его под подушку, навалилась на нее спиной и замерла. До ушей долетело попискивание, затем прорезался негромкий голос таможенника:

      – Николай, совет нужен. В вип-вагоне баба, россиянка, с ней чучело свиньи. Оно странное, теплое, дышит, пердит, но ведет себя, как покойник. Нет, не пил я ничего. Свин лежит, не шевелится, пассажирка его трясет, он молчит. Нет, не ветчина, не колбаса, он в шубе. Но она не свиная, скорей уж собачья или овечья, кудрявая. Нет, я не ел грибы, которые Оля вчера насобирала. Это не свинья в пальто, оно не снимается, типа шкура. Может, ты сам Нинкиных суточных щей похлебал и теперь не способен понять, че тебе втолковывают? Оно чучело! Так баба говорит. На батарейках! Ща спрошу.

      Андрей заглянул в купе.

      – Ваша свинья какого производства? Кто ее сделал?

      – Человек, – заулыбалась я, – таксидермист.

      – Страна какая? Германия? США? Франция?

      – Россия, –