Империя мертвецов. Кэйкаку Ито

чтобы нести то, что наполнит ее собственное брюхо.

      – Как механизм, который только и умеет, что сам себя выключать, – загадочно пояснил Барнаби. – Люди, впрочем, не лучше. Мы не можем много унести.

      Красоткин равнодушно пообещал взять все хлопоты на себя.

      Еще одна проблема заключалась в том, что низкорослые афганские лошадки не увезут такого гиганта, как Барнаби.

      Поскольку лагерь нам надо было разбивать с каждым разом все дальше и заранее отправить туда провизию было не с кем, то никакого другого варианта, кроме как идти на своих двоих, не оставалось. Так я наконец понял, что армейская логистика на самом деле намного сложнее, чем я ее себе представлял. Почему мы отказались от идеи дойти с британским войском до самого Кабула после того, как вышли из Хайберского прохода? Да потому, что решили: это слишком замедлит нашу особую миссию. Мы старались держаться подальше от основных трактов и вместо этого следовали цепочкой полузаброшенных аулов. По исламской заповеди закята, то есть милостыни, принимали нас в целом весьма приветливо, однако бедняки мало что могли нам предложить. Спасибо и на том, что кормили нас человеческой едой.

      По первости мы передвигались ночью, отчаянно пробиваясь сквозь минусовые температуры плоскогорья. Теперь я, конечно, понимаю, какое странное зрелище мы собой являли. Наша четверка очень привлекала к себе внимание. Здоровяк Барнаби, мертвец Пятница. Сам-то я среднего роста, а Красоткин скорее хрупкого телосложения, зато по нам сразу видно, кто из нас британец, а кто русский. В этих краях какой только крови не встретишь, но мы всем своим видом кричали о европейском происхождении. Мы пока не придумали, как смешаться с толпой.

      Перед самым рассветом мы добирались до едва проснувшейся деревни и молили дать нам отдохнуть и поесть. Как ни странно, они знали, что такое фунты стерлингов, но порой просили не денег, а патронов. В глухих аулах до сих пор ходили серебряные монеты, которые отливали при Александре Македонском, и я медленно терял связь со временем и пространством.

      Способности Пятницы к последовательному переводу нас выручали, но в удаленных от войны поселениях к мертвецам относились настороженно. Некроинженерия – такое же колдовство, как электричество. Оказавшись на краю цивилизации, где и последнего-то никогда не видывали, я был вынужден многое переосмыслить. Для местных жителей мертвец – это вестник войны. Несколько раз контакты выходили настолько неудачными, что только Барнаби удавалось вернуть переговоры в мирное русло. Даже не зная местного наречия, он умел заговорить громким голосом еще издалека и обладал каким-то феноменальным талантом похлопать собеседника по плечу, дать похлопать себя – и вот они уже находили общий язык.

      – Ас-саляму! – отзывались мы.

      Вдали от поля боя мы могли несколько расслабиться. То есть не до конца, но мы почти перестали контактировать с людьми. Перед нами простирались пустоши. Ни спусков, ни подъемов. Казалось, только протяни руку – и вот он, Гиндукуш, но он всегда оставался где-то на горизонте, за плато, будто остров по ту сторону