Жрица Итфат + Тафти жрица. Вадим Зеланд

вещи творятся, – сказала Итфат.

      – Да уж, более чем. А что у тебя за раскраска такая устрашающая?

      – Ритуальная. А у тебя?

      – Театральная.

      – Какая-какая?

      – Ну, это долго объяснять. Знаешь, я тебя как увидела, подумала, сама Смерть за мной явилась.

      – А-ха-ха! А я такую, как ты, вообще никогда не видала.

      – Представь себе, я тоже никогда не видала такую, как я.

      Они опять рассмеялись и принялись друг дружку оглядывать и трогать, будто повстречались на вечеринке, и будто ничего не случилось, и больше нечем было заняться и не о чем беспокоиться, кроме как вот обсуждать свою внешность, да хихикать. Но, наверно, это было нервное, после всего ими пережитого. А еще наверно, потому что обе были рады, что теперь не одиноки.

      – Посмотри, не помялся ли мой бантик? – спросила Матильда и повернулась спиной, словно стояла в примерочной.

      – Да нет, он в порядке. Твой бантик – это нечто.

      – О да! А я сначала капризничала и так не хотела его! А он, кажется, мне кое в чем помог.

      – В чем же?

      – Еще точно не поняла, потом расскажу.

      – А мое платье – оно почему-то совсем не испачкалось.

      – Да, удивительно, – сказала Матильда.

      – Здесь, похоже, ничто не мнется и не пачкается, – сказала Итфат.

      – И косметика не плывет. А может, нам пойти смыть ее?

      – Это вряд ли удастся. Я здешней водой даже напиться не смогла.

      – А, это видимо после того, как все остановилось.

      – После того как? А что было до?

      – Ой, я ничего не знаю, ничего не понимаю. Я даже не знаю где я и как здесь очутилась. А ты знаешь?

      – Нет, со мной все то же самое.

      В этот момент в реальности стали происходить какие-то изменения, как будто в напоминание подружкам, что пора бы подумать о вещах существенных. Невидимая клепсидра, до сих пор отмерявшая равные промежутки тишины, начала ускоряться. Звук падающих капель повторялся все быстрей, пока не раздался треск, как от лопнувшего стекла, отчего жрица и дива аж пригнулись. Вслед за этим клепсидра стихла, а небо раскололось на две полусферы.

      По одну сторону в воздухе наблюдалось колышущееся марево, а по другую небосклон был разлинован светящимися меридианами, уходящими к горизонту.

      – Надо валить отсюда! – воскликнула Матильда.

      – Что такое «валить»? – спросила Итфат.

      – Надо бежать! Бежать надо!

      – А куда? Кругом пустыня.

      – Что-то изменилось. Что-то происходит. Видишь, небо какое? Надо рвать когти!

      – Какие-какие когти?

      – Фáти, ты с луны упала? Ты будто не все слова понимаешь… О боже, я не спросила, а ты откуда вообще?

      – Я… ну, оттуда, откуда я. Но не с луны точно. Как ты меня назвала?

      – Фáти. Так можно?

      – По-моему, меня так еще никто не называл, но… звучит очень знакомо… странно.

      – Ладно, потом, сейчас некогда! Побежали!

      – Нет, стой, Тили, иди сюда! – крикнула ей вдогонку Итфат.

      Матильда