Фазерботы. Андрей Деткин

Или решили меня подставить? Подумали на досуге, мол, сержант наш что-то давно не траханный, угрюмый какой-то, слова от него ласкового не дождешься. Давай-ка мы его взбодрим, дерним кукуя за я-я, а он уже клюнет кого надо. Гы-гы-гы, смешно блин, – сержант остановился перед провинившимися, резко развернулся, подался вперед и выкатывая глаза загы-гыкал.

      Седой сморщился, отпрянул:

      – Мы его только припугнуть хотели. Пару раз в прессуху двинули, никаких следов. Кто ему поверит?

      – Нет, нет, – Фаза сильнее вытянул шею, не моргая, уставился полусумасшедшими глазами на альбиноса, вкрадчиво прошелестел, – это кто ТЕБЕ поверит? Это, придурки конченые, залет. Вот что это. Если станок снашальный вызовет меня на ковер, загремите вы психологи – аналоги к патологу-анатому. Как пить дать загремите. А сейчас вон на тренажку! – гаркнул сержант, заставляя Седого отклониться сильнее, и отступить. Рама, как стоял горой безмолвной, также ею развернулся и зашагал на выход.

      – Я в сартир выбежал, а фонарь, падла, с башки слетел и прямо в очко, – говорил Кишлак Чилиму. Стрелки стояли под козырьком подъезда, курили, смотрели на то, как сосиска и сарделька дергаются на перекладине. Перед ними, широко расставив ноги, стоял наместник «святой» инквизиции и зычно подбадривал: «Еще разок, психологи-анатомы. Еще чутка. Что такое восемнадцать подъемов для таких педа…гогов. Включили бицепс, отключили мозги. Давай, напрягаемся, напрягаемся. Седой, еще пяток и вали, а с этим черебумом придется поработать, вон какую жопу с титьками нажрал…».

      – Поднимаюсь уже обратно по лестнице, – продолжал вещать Кишлак, – со ступеней вижу на двери в умывальню пятно в форме, ну-у, не в форме там армейке, а в позе притаившегося медведя. Я замер, меня за лестницей не видно. Пригляделся, стоит наш Фаза, ухо к двери прилепил, слушает, значит, и пальцы загибает. Потом шасть туда, в умывальню, то есть. Слышу, вода потекла. Я без задней мысли в койку потопал, а сзади бац, бац. Я уже не стал возвращаться. А в кубрике увидел пустые койки Седого, Рамы и Пижона, все стало понятно. Одного не догоняю, чего он пальцы загибал, а сразу разборку не учинил?

      – Да все просто, – Чилим сделал последнюю затяжку, окурок полетел в урну, – ждал повода. А пальцы загибал – это он тумаки считал. Заявись раньше, эти придурки в один голос заверещали бы, что покурить вышли, а Пижон бы подтвердил, ведь ему еще не вломили. Лови потом их с поличным. Все будет, то в дерево врезался, то с лестницы упал. А если Нагибауэр узнает – пипец. Нашли, блин, кого щемить, дебилы. Я им говорил.

      – Так это, я не понял, если Пижон приблатненный, зачем его в спецуру сунули? Места поспокойнее, что ли, не нашлось?

      – Не знаю, – ответил Чилим не сразу, – говорит, сам напросился. Мечта, типа у него давняя по зоне побродить. Романтика – херантика там всякая. Не верю я ему. Здесь что-то другое, может, перед девчулей решил красануться, может, арт ценный задумал вынести на сувенир или папаня попросил на путь наставить. Фиг поймешь, в общем.

      Глава 3. Тревожный маршрут

      Сержант