Пляски сумасшедших снов. Валерий Пушной

дряни, кто-то заунывно скулил, стараясь вызвать жалость. И много разного другого. Одни были одеты, другие – полураздеты, третьи – разрисованы, четвертые – голые. Одиночки, пары, небольшие группки. Транспорт, плывший по дороге, тоже устраивал какие-то выкрутасы, зигзаги, остановки и рывки. Того и гляди выскочит на тротуары и подавит людей. Но друзья уже старались ничему не удивляться. Впрочем, и чувствовать себя комфортно среди всеобщего бедлама также не могли. Они сбились в плотную кучку, окружив Илату и Алуни. Ванька двигался первым, вытягивал худую шею, чтобы рассмотреть, что происходит впереди. По правую руку от него пружинисто шагала Сашка, закинув длинные светлые волосы за плечи. В карих глазах была сосредоточенность, красивые губы сжаты. По левую руку пыхтел Раппопет, перебрасывая рубашку то под правую, то под левую подмышку. Шел подпрыгивающей походкой, точно пытался стать выше. Однако выше не становился, потому супился и недовольно что-то бурчал. За Ванькой двигалась Илата, грустно смотрела на острые лопатки парня и крепко держала за руку мальчика. За нею – Алуни, покачивая головой. Катюха ступала осторожно за Раппопетом, прислушиваясь к шумам вокруг, морщила небольшой нос. За Сашкой, играя бедрами, порывисто топала в светлых туфлях Лугатика длинноногая Карюха. Сведя черные тонкие брови к переносице, она испытывала внутреннее недовольство тем, что не может здесь разгуляться и показать себя во всей красе. Хотя именно здесь, в квартале Свободы, возможности было хоть отбавляй. Но над головой висела опасность обратить на себя внимание КИОП как на чужачку, к которой захотят присмотреться. Нет, уж лучше не выделяться, пока не разгадана до конца подноготная анклава. За Карюхой плелся Лугатик, мягко ступал босыми ногами по зеркалу тротуара. Сквозь его рубашку-сеточку просвечивало тело Карюхи, и он с удовольствием смотрел на него, облизываясь, как мартовский кот. По лицу плавала приятная улыбочка. Он даже забыл, что вокруг творилось невообразимое, что он хотел пить, что пересохли губы, что желудок уже посылал ему первые сигналы голода. Впился глазами в спину Карюхи и мурлыкал что-то себе под нос. Мурлыкать можно было бы бесконечно, если бы окружающие события не вернули к действительности. Оторвав глаза от девушки, Володька повел взглядом по сторонам, хлопнул себя по животу, выпалил в жаркий воздух, ни к кому конкретно не обращаясь:

      – Интересно, в этом квартале где-нибудь можно перекусить? Есть хоть какая-нибудь забегаловка?

      На его возглас отреагировала Алуни:

      – Что такое «перекусить» и «забегаловка»? – не поняла она, глаза-буравчики проткнули Володьку.

      – Ну пожевать, поесть, проглотить какой-нибудь еды! – уточнил он, дернувшись оттого, что кто-то из проходящих мимо пешеходов наступил ему на голую ступню. – Черт! – послал вслед виновнику. – Можно топать осторожнее? Все ноги оттоптали в этом сумасшедшем квартале Свободы!

      – Проглотить что-нибудь, конечно, есть, – произнесла Алуни, пропустив мимо ушей возмущение Лугатика по поводу пешехода. – Можно прямо тут!

      – Здесь? – удивился