Роды с уверенностью. Грамотный выбор для нормальных родов. Рия Демпси

не менее в итоге мы устали от многочасовых баталий, в результате которых в какой-то момент меня взгромоздили на каталку и вывезли в какую-то каморку рядом с кладовой. В конце концов, мы покорились неизбежному; мне поставили капельницу, затем без предупреждения (и без запроса) сделали инъекцию петидина (и малышка при рождении имела проблемы с дыханием вследствие действия наркотика). Ноги привязали к ногодержателям, затем рутинная эпизиотомия, экстренное ручное отделение плаценты, так как во время очень активного ведения третьего периода произошел обрыв пуповины, и рутинное разлучение с ребенком на первые шесть часов. Этот шквальный «каскад вмешательств» (не то чтобы я в то время была знакома с этим термином) привел меня и мужа, не говоря уже о ребенке, в состояние шока. Что с нами только что произошло?!

      Во время беременности я немного интересовалась рутинными практиками госпиталя и поэтому задавала, как мне тогда казалось, правильные вопросы. Помню, как я спрашивала на дне открытых дверей о политике госпиталя в отношении рутинной эпизиотомии. Меня заверили, что она делается только по медицинским показаниям. И теперь, на своих родах, я получила эпизиотомию без всяких объяснений.

      Очень скоро, уже в послеродовом отделении, ситуация стала проясняться. Я обнаружила, что из двенадцати женщин в отделении эпизиотомию получили десять, а у двух оставшихся было кесарево сечение. То есть в этом месте реально считали, что эпизиотомия нужна всем! Это говорило о многом. Говорило об убеждении, что женское тело не приспособлено для родов, – и о влиянии этого убеждения на медицинскую практику. Еще один покров был снят, и он обнажил то, о чем я сожалела «в-третьих», – мою наивную покорность сотрудникам родовспомогательного учреждения.

      Сейчас, с высоты своего опыта и знаний о том, как страх и адреналин влияют на роды, я понимаю, что мои роды могли бы разворачиваться по-другому, сами по себе, как я планировала. Если бы, когда мои роды остановились на 6 сантиметрах, я получила не давление и травлю (как случилось в действительности), а поддержку, если бы могла двигаться, ходить, вообще, доверять себе, то, уверена, я бы вернулась в свои активные роды.

      На самом деле если бы мне просто посоветовали вернуться домой (или с самого начала позволили остаться дома!) и подождать, пока мои роды не активизируются, или если бы я знала, что в разных местах рутинные протоколы тоже разные, то все могло бы пойти по-другому.

      Чего я не понимала в то время, а больше инстинктивно ощущала, так это важность моих чувств: ощущения безопасного и родного пространства, стабильности эмоциональной, которая обеспечивает психологический комфорт. Исследования последних лет показали, что оба эти фактора имеют большое влияние на наши гормоны и тем самым – на нашу способность рожать. Если бы я знала это тогда!

      В попытках понять, что же случилось в моих родах, как вышло, что меня разделили с моими чувствами, с моим телом и с моей дочкой, я должна была подумать, какое влияние оказала на меня медицинская