Злой рок. Политика катастроф. Ниал (Нил) Фергюсон

надвое за две примерно минуты до того, как мы увидим знак: явленье в небе головы летящей зверя.

      АЛАН БЕННЕТТ: И будет могучий ветер, брат Эним?

      КУК: Да, безусловно, могучий ветер будет, ведь слово Божие о том нам говорит…

      ДАДЛИ МУР: И этот ветер будет столь могучим, что сможет он земные горы повалить?

      КУК: Ну нет, столь могучим он не будет – и потому мы на гору поднялись… какой ты все-таки болван…

      МИЛЛЕР: Когда же будет он, обещанный тобой конец?

      ВСЕ: Да, когда же будет он, когда?

      КУК: Примерно через полминуты, как указывают древние свитки… и мои наручные «Ингерсолл».

      Пророк и его последователи собираются с духом, готовясь к концу света, и начинают обратный отсчет:

      КУК: Пять, четыре, три, два, один – ноль!

      ВСЕ (нараспев): Пришел конец – и да исчезнет мир!

      Пауза.

      КУК: Время было по Гринвичу, так ведь?

      МИЛЛЕР: Да.

      КУК: Ну да, я думал, полыхнет пожарче. Ладно, ребята, завтра в тот же час… наш день еще настанет!

      «Пришел конец – и да исчезнет мир!» Актеры спектакля «За гранью» готовятся к концу света.

      Статистика бедствий

      На самом деле нам стоит бояться не того, что бедствия убьют нас всех, а того, что они убьют многих. Проблема в том, что мы стараемся осмыслить и потенциальный масштаб катастроф и их вероятность. «Смерть одного человека – трагедия, смерть миллионов – статистика». Этот афоризм обычно приписывают Сталину. Кто сделал это первым? Истоки можно проследить до колонки Леонарда Лайонса, опубликованной в 1947 году в Washington Post:

      В те дни, когда Сталин был Народным комиссаром боеприпасов СССР [так писал Лайонс], состоялась встреча высших комиссаров. Обсуждали прежде всего голод, царивший в Украине. Один чиновник, поднявшись, заговорил об этой трагедии – о том, как от голода умирают миллионы людей. Он начал приводить цифры… Сталин прервал его: «Если от голода умирает только один человек, это трагедия. Если умирают миллионы, это всего лишь статистика»[80].

      Лайонс не привел первоисточник, но почти несомненно, что он – либо же сам Сталин – взял эту фразу у Курта Тухольского, который, в свою очередь, приписывал ее одному французскому дипломату: «Война? Мне кажется, в этом нет совершенно ничего ужасного! Смерть одного человека – это катастрофа. Сотня тысяч мертвецов – это статистика!»[81] Вариант такого образа мыслей, как заметил Элиезер Юдковский, мы встречаем и сегодня: «Люди, которые и не помыслят навредить ребенку, слышат об опасности, грозящей самому нашему существованию, и говорят: „Ну, может быть, род человеческий и не заслуживает того, чтобы выжить…“ Проблема, которую экзистенциальные риски представляют для рациональности, состоит вот в чем: масштабы катастроф настолько велики, что люди переходят к другому типу мышления. Внезапно смерть людей перестает быть чем-то плохим, а подробные прогнозы, столь же внезапно,

80

Leonard Lyons, «Loose-Leaf Notebook», Washington Post, January 20, 1947.

81

«Der Krieg? Ich kann das nicht so schrecklich finden! Der Tod eines Menschen: das ist eine Katastrophe. Hunderttausend Tote: das ist eine Statistik!» Kurt Tucholsky, «Französische Witze (I)» и «Noch einmal französische Witze (II)», Vossische Zeitung, August 23, 1925; September 10, 1925. Колонки перепечатаны в кн.: Tucholsky, K. Lerne lachen ohne zu weinen (Berlin: Ernst Rowohlt, 1932), pp. 147–156.