Легенды Эоса. Денис Вадимович Ганиман

наверняка, а пока надобно жить.

      Старик внимательно посмотрел на Исму. Она молчала, поглаживая пальцами правой руки шерстяную верёвочку, что обвивала шею тонкой зелёной змейкой. К верёвочке был привязан льняной мешочек, в котором лежало нечто крохотное и почти невесомое.

      – Что это у тебя за украшенье такое, а? – спросил старик. – Поди, жених подарил? Видел-видел я, как деревенские за тобой ухлёстывают! То один приударит, то второй, ага-ага…

      – Да уж дождёшься от них. – Исма нахмурилась и покраснела. – Нет, дядюшка, это воспоминание о брате – орешек макаддовый. Я ведь ему много таких на Ом’шу’нагок собрала, но затем была эта странная вспышка и… – Взгляд Исмы вдруг сделался туманным. – Я уснула тяжёлым, беспробудным сном, словно души все разом покинули тело и не желали возвращаться. Продолжалось это мучительно долго, но когда я всё-таки очнулась, в руке моей лежали те самые орешки.

      Зеф понимающе кивнул.

      – Но как это могло быть? – спросила Исма, сражаясь с нахлынувшими чувствами. – Ведь Дух Совы забрал их, а Тари так и не вернулся!

      – Не знаю, доченька, не знаю… – Старик потёр лысую голову. – Давно это было. Уж восемь зим прошло. Вон ты теперь какая: красавица, расцвела, словно дикая яблонька по весне, ага-ага! – Ковыляя, Зеф обогнул выросший на пути валун и продолжил: – У меня Тар появился на третью ночь, после Долгой Песни. Помог я парнишке, переправил его через реку и пообещал, что буду каждый день ждать, коли захочет вернуться. Больше я его не видел, да только…

      – Что, дядюшка?

      – Недели не прошло, собрался я лодку чинить, взял инструменты, подхожу, а старушка-то моя как новенькая: ни трещинки, ни дырочки и смолой пахнет. Сначала подумал, что померещилось, ага-ага, а потом гляжу – рядом плащик лежит. Тот самый, который я Тару в дорогу дал, – прохрипел Зеф, вытирая намокшие глаза. – Звал его, звал, искал всюду, в деревне спрашивал. И ничего. Не надо было пускать его в Чащу. Какой же я дурак! Правильно, что за всю жизнь ни семьи, ни детей! Одно сердце ко мне тянулось, и то загубил.

      Старик безмолвно зарыдал, закрывая лицо руками. Исма тоже не смогла сдержать слёз. Они обнялись и долго ещё стояли, изливая друг другу общее горе.

      Исма поцеловала Зефа в мокрую щёку, взяла под руку и тихонько повела дальше по непрогретому солнцем песку.

      – У меня есть чувство… – сказала она. – Не могу объяснить, но просто знаю, что Тар жив. Я обязательно его отыщу. То, что ты рассказал, лишь подтверждает мои догадки.

      – Как же ты будешь его искать? – спросил Зеф.

      – Сначала я много молилась Палланте, – словно бы не заметив вопроса, продолжила Исма, – как бабушка Омма, но Алая Богиня нас не слышала, а все кругом шептались, что Тар был проклят и потому ушёл из Валь’Стэ. Некоторые и на меня косо поглядывали да распускали сплетни, что, мол, на дочери Вэлло тоже часть того проклятья висит; что колдовством тут пахнет, не иначе.

      – Ой, народу только дай повод, – проворчал старик. – Они и не такое придумают. Сто лет о волшебниках ни слуху, ни духу. Перевелись, поди?