Северные баллады. Вера Скоробогатова

нарядных, галдящих по-русски, по-украински и по-английски гостей в своем открытом нежно-желтом платье. Она напоминала сорванный минуту назад желтый цветок – символ измены, разлуки и предательства. Всё вокруг казалось ей нелепым фарсом.

      Я переплывала моря, но всегда стремилась еще куда-то. Я могла менять свою судьбу по сотням сценариев… Впрочем, смогу и дальше… Но предательство невозможно отменить, оно случилось и стоит несмываемой кляксой на моей жизни! С ним придется жить… Я – предательница. Куда деть сознание своей мерзости?»

* * *

      Олеся надеялась на взаимопонимание с новым мужем, хотя само выражение «новый муж» казалось анекдотом. Ее мужем оставался лишь один мужчина – бывший и единственный, как Родина.

      Молодожены – оба – что-то творили, оба были уязвимы и горды. Для этой пары стало бы логичным поддерживать друг друга, но ничего подобного не получилось.

      Иван полагал, что Олеся будет довольна им, но ошибся, а ей больше не хотелось скрывать свое равнодушие. Лежа в постели, она с тоской вспоминала ласкового, мягкого Илью, который во всем подходил ей, в отличие от огромного, агрессивного нового мужа. Она ушла от Ильи в поисках понимания и романтики, а устроила катастрофу…

      Альянс тоже не состоялся. Люди, обладающие творческими способностями, часто с иронией и ревностью относятся к творчеству других, пытаются принижать его. Стихи Олеси были хороши, но ее жизненный опыт не мог равняться опыту Ивана Денисовича, которому, как ребенку, вздумалось выяснять, кто талантливее.

      Обиженный по множеству иных поводов, он, словно высокомерный мальчик, называл жену «писакой» и «выскочкой». Она театрально кидала об пол чашки и начинала собирать свои вещи, – не зная толком, куда пойдет. Иван просил прощения, и она прощала.

      Постепенно ссоры стали главным развлечением для Олеси. Она провоцировала вспышки мужниного гнева, чтобы побить посуду, а затем насладиться процессом примирения – которое, однако, никогда не бывало полным. Она сознавала, что испортила свою жизнь; хотелось верить, что лишь на время.

      В голове вертелись строки из «Калевалы»:

      «Так ли думала, гадала?

      Я ждала иного в жизни.

      Я хотела быть синичкой,

      По холмам хотела кликать

      В эти годы молодые…

      …Но плыву в волнах холодных,

      В ледяной воде я дрогну…»

      Она ждала тишины, по-прежнему тоскуя о душевной близости с кем-то любящим и любимым. А Иван украдкой наблюдал за движениями Олеси, за ее лицом, и вспоминал строки Бальмонта:

      «…И слова какого-то обета

      Все твердит, взволнованно дыша.

      У нее глаза морского цвета…

      У нее неверная душа».

      Совместной работы с Олесей Иван Денисович больше не хотел. Столкнувшись с ее скрытым, но буйным темпераментом, он уже не собирался создавать жене обещанную финансовую свободу. Своих денег, напротив, для нее не жалел и тем самым приучал к определённой зависимости: ни в чем себе не отказывать.