Герой туманной долины. Пола Гарнет

вы хотите, чтобы я организовала встречу с Челси? – с нотками разочарования уточнила Герда-Делла.

      Шеннон тяжело сглотнул.

      – Нет, я хочу, чтобы вы организовали нашу с вами встречу, – поправил он, надеясь, что его слова не прозвучат неоднозначно.

      Молчание Герды-Деллы затянулось. Камерон присел на край стола, ногой отбивая ритм и выжидающе глядя на друга.

      – Завтра будет репетиция в театре, – коротко отозвалась она наконец. – В полдень я должна закончить.

      – Я подойду, – так же лаконично ответил Шеннон, улыбаясь носкам своих ботинок.

      – Спасибо, что согласились, мистер Паркс. – Голос Герды-Деллы потеплел, и парню показалось, что он вновь увидел ее улыбку. – Для меня, честно говоря, ваш ответ куда важнее, чем для Челси.

      – Вы предвзяты?

      – Это театр, – звонко рассмеялась девушка. – Я всегда буду предвзята.

      Она попрощалась быстрым «до встречи», Шеннон сбросил звонок и поджал губы, зная, что его довольное выражение лица Камерон истолкует на свой манер.

      – Человек живет страстями… – пафосно пропел тот, подтвердив догадку друга, который с плохо наигранным раздражением сложил руки на груди.

      Камерон же только расхохотался, схватил из вазы яблоко и кинул Шеннону, который, поймав его, зажал в поднятой руке.

      – Свидание?

      – Деловая встреча, – парировал юноша, бросая яблоко другу. Камерон схватил его и недоверчиво прищурился.

      – Все мы так говорим.

      Яблоко полетело обратно к Шеннону, тот вновь его перехватил.

      – Не суди по себе.

      Старая детская игра, которая не забылась и сейчас.

      – Когда вернешься, расскажешь мне, как прошло, понял?

      – И не подумаю, – отмахнулся Шеннон, возвращаясь к столу и собирая с него бумаги. – Чего нагрянул?

      – Чтобы стать твоей совестью. Ты помнишь, что обещал написать статью о моей мазне?

      – Не напишу, пока не перестанешь называть ее мазней, – покачал он головой. – У тебя краска на щеке.

      – Мазня не заслуживает называться искусством, дорогой мой, – невесело рассмеялся Камерон, кончиками пальцев выуживая из кармана потертого комбинезона электронную сигарету, такую же ярко-желтую, как уже забрызганная разноцветными каплями футболка.

      – Эй, – Шеннон отложил бумаги и развернулся к другу, который выпускал клубы дыма, игнорируя его недовольный взгляд, – если бы ты и вправду считал свои картины мазней, то давно перестал бы рисовать и не просил меня рассказать о них людям.

      – Так же, как ты однажды перестал писать? – Камерон вскинул светлую бровь, не подавая вида, что смутился, когда Шеннон еле заметно вздрогнул. – Когда мы были совсем зелеными, ты обещал, что я стану твоим литературным агентом, – продолжал он с наигранной обидой, пытаясь сгладить угол, на который сам же натолкнул Шеннона – прозаика, в один день переставшего писать.

      – Вспомни обложку.

      – Обложка была хороша, да… – мечтательно протянул Камерон. – Вот бы еще одну нарисовать.

      – Я