Пустошь. Иннокентий Лаврентьев

не спасение на самом деле, а что-то похуже, ещё хуже, чем быть убитым индейцами? Чёрт. Ладно, пока об этом лучше не думать.

      Дом всё приближался, поглощая силуэты индейцев.

      Кто-то похлопал его по плечу, со стороны раздался хохот. Кан не стал поднимать голову. Обойдутся, твари.

      Становилось темнее. Солнце садилось, и багрово-красный постепенно уступал серому и синему.

      Так, в сгущающихся сумерках, Кан прошёл внутрь разрушенного строения и всё-таки поднял голову, чтобы оглядеться.

      Помещение явно принадлежало бывшему складу – до противоположной стены было почти полсотни метров. Стены во многих местах были обрушены до основания – оттуда решёткой выглядывала ржавая, погнутая арматура, а из чахлой потрескавшейся земли с трудом пучками вырывалась жёлтая трава. Уцелевшие секции стены узорами покрывали оккультные символы, пацифики и просто разводы краски.

      Его толкнули в спину, и он двинулся дальше. Пол поглощали тёмные силуэты людей и ещё какие-то странные прямые тени. Он поглядел наверх и увидел подвязанных к редким потолочным балкам деревянных идолов и какие-то пластиковые круги с нитями и перьями внутри.

      Он сделал ещё пару шагов, пока его не огрело по плечу древко топора.

      – Стой здесь! – приказала Айза.

      Кан нехотя повиновался и развернулся вправо.

      Он стоял напротив огромного, гротескного трона. От его высокой прямой спинки, сделанной из нескольких обломанных досок, веером на цепях расходились длинные копья со знамёнами Вечерней Звезды. Гвоздями к трону были прибиты грязно-рыжие собачьи шкуры, с боков свешивались связки респираторов, а подлокотники украшали два противогаза.

      В центре этой показной безвкусицы восседал Атаман Сет. Его кожа была какая-то неестественно серая, хотя, возможно, это была игра света. Лицо ниже покрасневших глаз скрывал респиратор зеленоватого оттенка, по форме такой же, как у Айзы. Он носил длинный запылённый камзол с оборванными рукавами, на поясе стянутый ярко-алым кушаком. Какие-то обрубки вместо штанов. Огромные ботфорты.

      Атаман подпёр щёку обнажённой рукой, на плече которой висел выцветший эполет. Вторая, закрытая пластинами кожаной брони, сжимала оружие, по которому Кан и догадался, кто именно перед ним.

      Топор. Его называли Кровавой Бойней индейцы и те самые баечники, которых Кан недолюбливал. Лезвием оружию служил диск циркулярной пилы, обрезанный где-то на треть, чтобы лучше крепиться к древку. От лезвия в противоположную сторону отходили железные штыри, с подвешенными на них цветными бусинами и оберегами. Изогнутую рукоять покрывала чёрная изолента, порядком истёртая и прорванная в некоторых местах. Степной Мясник. Вождь Орды. Все эти титулы принадлежали только этому оружию. Его владельцы сменялись, погибали, исчезали в забвении, но топор… Он прошёл через года. Возможно, он уцелел со времён самых Первых Войн.

      Кан, застыв, вглядывался в Атамана. Он понятия не имел, что ему сказать или сделать, и покачивающееся лезвие в руках индейца никак не подталкивало его к правильным действиям.