Своя цена. Татьяна Ефремова

людям не показываться.

      – Да кому он нужен, твой вид? – Марина терпеть не могла, когда ей возражали, и потому завелась моментально. – Никто на тебя смотреть не будет, не переживай.

      Конечно, кому же придет в голову смотреть на нее, если рядом будет Маринка? А даже если и придет, Маринка быстренько подавит этот бунт на корабле. Все пойдет по раз и навсегда установленному порядку: существует только одна красавица, да и просто девушка, достойная внимания – Марина Волошина. Все остальные – только фон, массовка, свита, призванная оттенять и подчеркивать.

      У нее и подруг поэтому немного. Если, конечно, их вообще можно считать подругами.

      Света вздохнула и сказала в разрывающуюся от Маринкиного негодования трубку:

      – Ну если тебе так необходимо встретиться, приходи ко мне. Какая разница, где разговаривать, в кафе или дома?

      Она, конечно, знала, что разница для Маринки есть. Одно дело в кафе себя показывать, совмещая разговор с «охотой». И совсем другое – сидеть на кухне в чужих тапочках, отчетливо понимая, что все усилия по наведению внешнего лоска пропали зря. Отчасти именно потому, что знала, как важно для Маринки чужое восхищенное внимание, Света и отказывалась сейчас от встречи на нейтральной территории. На открытый бунт она бы никогда не решилась. А вот в этом маленьком удовольствии – поставить Маринку в заведомо невыгодное положение – отказать себе не могла.

      – Приходи ко мне, если это так срочно, – сказала она и быстро положила трубку.

      В том, что Маринка придет, она не сомневалась. Успела уже изучить подругу за столько лет.

      Маринка впорхнула в прихожую и разом заняла собой все: место, время, мысли. Не было больше во вселенной ничего и никого, только она – Марина Волошина, красавица тридцати двух лет от роду, в очередной раз незамужняя, а значит свободная и решительная. Светлана в который уже раз с досадой поняла, что обо всех своих делах и переживаниях теперь придется забыть на неопределенное время. Придется внимательно слушать, вникать и соглашаться. Можно и не вникать, конечно, но соглашаться придется точно.

      Надо с этим заканчивать. Зачем волочить, как опостылевший мешок, эти неприятные и даже обременительные отношения? Пусть Марина существует теперь где-нибудь отдельно от нее. Сама собой любуется и сама от себе приходит в восторг. Теперь, когда нет Киры, которая их хоть как-то связывала, дружить дальше им совершенно незачем.

      Надо просто собраться с духом и сказать об этом Маринке ясно и четко. Чтобы не звонила больше, не приходила, не мешала жить так, как хочется. Вот прямо сегодня и сказать. Или лучше все же завтра, после похорон?

      – Ты чего в темноте сидишь? – спросила Марина, по-хозяйски заглянув в комнату. – Зачем шторы задернула? Темно же. Да и духота у тебя невероятная.

      Она сдвинула тяжелые портьеры в сторону и повернулась к Свете, жмурившейся от яркого солнечного света, разом заполнившего небольшую замусоренную комнату.

      – Да уж, видок у тебя! Ты не пила эти два дня, случайно? Выглядишь