Последняя из рода Мун: Семь свистунов. Неистовый гон. Ирина Фуллер

в том, что в брате просто нет ничего человеческого.

      Элейн нахмурилась. Было так легко поверить. Оддин действительно показал себя открытым, заботливым. Разве мог этот человек убить ребенка?

      Но, с другой стороны, ничто не мешало ему просто водить ее за нос.

      – Пойми, если бы в это путешествие ты отправилась с Ковином, оно закончилось бы для тебя совершенно иначе.

      – Оно еще не закончилось, – многозначительно отозвалась она, упрямо приподняв подбородок.

      Оддин закатил глаза.

      – Если бы на моем месте был он, уже бы закончилось. Он не помогает людям из человеколюбия. Ему чужды понятия чести, доброты, сострадания. Он не доверяет никому, и никто в своем уме не станет доверять ему. Впрочем, он способен нравиться, если нужно. В конце концов, он не менее привлекателен, чем я.

      Элейн невольно издала смешок, но быстро взяла себя в руки и серьезно ответила:

      – А может, ты сейчас пытаешься ввести меня в заблуждение?

      – К чему мне искать аргументы, когда самый весомый и так в моих руках? – Он коснулся рукояти сабли. – Я мог бы дюжину раз убить тебя, а тело сбросить в море.

      Элейн подняла руку, призывая к тишине. В голове всплыло воспоминание из детства.

      – Мы проведем обряд огня правды, – решительно заявила она.

      Оддин на мгновение прикрыл глаза, а затем ответил:

      – Если это не смертельно, я согласен.

      – Зависит от того, лжешь ты или нет, – невозмутимо отозвалась Элейн, озираясь в поисках хвороста. – Разожги костер, а я подготовлю остальное.

      Зажигать огонь правды ее научила бабушка. Будучи ребенком, Элейн множество раз пользовалась им, чтобы убедиться в честности братьев. Став взрослой, она собиралась сделать это впервые.

      Собрав несколько веток, она достала ленту из уже порядком растрепавшейся прически и связала ею пучок. Затем чуть посыпала все это землей и трижды сказала: «Дай ответ. Накажи лжеца. Укажи истину». После этого сунула кончик связки в горящий огонь. Ветки загорелись. Элейн поставила связку на землю перед Оддином. Сама, как и он, села.

      – Поднеси руку к огню, – велела она. – Повтори все, что сказал мне. И помни, если только скажешь слово неправды, пламя оставит ужасный ожог.

      Оддин скептически посмотрел на огонь.

      – Послушай-ка, я не уверен, что правильно понял…

      Элейн молча схватила его руку и поднесла к огню. В его светлых глазах вспыхнуло изумление: он неизбежно должен был почувствовать жар, но этого не произошло. Небольшое пламя точно было призраком: оно вело себя как огонь, колыхалось от ветра, заставляло ветки дымиться и источать горелый запах. Но жара не было.

      – Продолжай держать руку и говори. И помни про ужасный ожог!

      – Я не смог бы забыть, даже если бы захотел… Эй! – Он отдернул ладонь, так как внезапно почувствовал горячее пламя.

      – Небольшая, несерьезная ложь, – прокомментировала это Элейн. – У огня правды нет чувства юмора. Давай еще раз.

      Оддин вновь поднес руку и осторожно заговорил:

      – Я