Последняя из рода Мун: Семь свистунов. Неистовый гон. Ирина Фуллер

и Оддина – за осведомленность.

      – Есть… захотелось… – невнятно ответила она, глядя в сторону, чтобы скрыть разочарование в глазах.

      За этим последовала лекция о том, как отличить белладонну от других ягод. Оддин объяснял долго и обстоятельно. Элейн чувствовала, что уже готова зарезать его саблей.

      Она снова отказалась от лепешек, достав свой хлеб. Глядя на то, с каким аппетитом карнаби ел, вдыхая хлебный запах, Элейн нервно сжимала руки. Может быть, стоило просто сжать ему горло так, чтобы он не мог больше ни жевать, ни дышать? Запихнуть лепешку ему в самую глотку?

      Рассвет застал их в прекрасном месте. За Старой Пустошью начинались холмистые пейзажи Лой Дун. Далеко на юге можно было различить серые скалы гор Монтабарду. А на востоке в бесконечность уходило шумное море, над которым теперь медленно полз вверх оранжевый солнечный диск.

      – Великолепный вид, не правда ли? – проговорил Оддин Элейн в ухо, чуть потянув вожжи, чтобы замедлить коня.

      – Человек может восхищаться красотой природы, но при этом ни капли не ценить жизнь другого человека, – откровенно поделилась своими мыслями Элейн.

      – Мне кажется, – задумчиво отозвался ее спутник, – только доброе сердце способно видеть красоту мира.

      Элейн досадливо покачала головой.

      – Как вам удается казаться таким добродетельным и благочестивым? – не выдержав, спросила она.

      На мгновение повисла пауза. «Не ожидал, что его раскусят», – поняла Элейн.

      – Никто не безгрешен, и за мной числятся деяния весьма дурные. Однако мы слишком мало знакомы, чтобы вы могли оценивать мою искренность и прочие черты характера.

      Элейн чуть обернулась, чтобы посмотреть карнаби в глаза. От восходящего солнца, что светило ему в лицо, кожа казалась персиковой, а голубые глаза – совсем светлыми.

      – Знакомство наше действительно поверхностно, – произнесла она негромко, отворачиваясь. – Я знаю только, что кара рано или поздно настигает каждого, соразмерно поступкам.

      Оддин ответил не сразу.

      – Это не так, – сказал он убежденно. – Не надо тешить себя иллюзиями. Быть может, после смерти есть справедливость. Но на этом свете ее вам не найти.

      Он пришпорил коня. Разогнавшись, всадник затормозил лишь у самого края. Прямо перед ними зеленый ковер прерывался обрывом. Почти белые неровные срезы утесов Пейхед и Неистового гона уходили далеко вниз, туда, где полоска галечного пляжа омывалась бурой водой.

      От величественности картины, которую создала природа, у Элейн захватило дух. Она посмотрела вниз, и сердце в груди на мгновение замерло. Обрыв выглядел прекрасно и в то же время ужасающе.

      На размышления была лишь секунда. Элейн резко ударила лошадь пятками. Схватившись за вожжи, она хлестнула животное, и, громко заржав, оно встало на дыбы.

      Но вместо того чтобы броситься вперед с обрыва, конь, взбрыкнув, сбросил всадников и неровным аллюром ушел в сторону.

      Упав на спину, Элейн сперва не