Город. Глеб Давыдов

километров задумывается о том же и страдает от возможности серьезно на все взглянуть. Каждый огонек в окне – стал чьей-то историей, чьей-то жизнью, связанной нитями с другими, всё это формировало бесконечно сложную и от этого прекрасную структуру Города. Многомерная среда взаимосвязей, которая вышла в фазу, когда пространство как явление перестало иметь значение, связи стали формироваться вне его, отражаясь в необъяснимых явлениях, вроде народных троп посреди только построенных микрорайонов или урбанонимов, значение которых утеряно и, возможно, возникло действительно из ниоткуда, сформированное самим Городом.

      На улице было зябко, по входной двери били порывы ветра. Ждали друга, который подъезжал на такси, у него тяжелые пакеты, поэтому подмога спустилась вниз. Курили, обсуждали сессию. По лужам шипели колеса проезжающих машин, с балкона наверху докладывали международную обстановку, из окна соседнего дома жарили что-то на сковороде, справа, за углом звонким стуком отражался стук каблуков, запоздало возвращающихся с работы, а слева, с руганью сбрасывали деревянные поддоны с грузовой машины, припаркованной у служебного входа магазина. Окончание ругани терпеливо ждала девушка с ворохом накладных в руках. Ей было принципиально важно, чтобы поддоны потом сложили в коридоре. Скрипнули тормоза, дом справа озарился светом фар. Такси. В тот момент и стало окончательно ясно, что Город один.

      МЕТАНОЙЯ, ЧАСТЬ II

      Мария рассказывала свои странные истории, покуривая сигарету в школьном туалете. Школу на тот момент она давно переросла, да и училась совершенно в другой. Но в этой компании познакомились с ней впервые именно здесь. Поздно вечером в перерыве секции исторического фехтования, которая проводилась в школьном спортзале. Она приходила, чтобы пообщаться с теми, кого не считала друзьями, больше единомышленниками. Маше нравились неформалы и те, кто был против системы. Было холодно, на бежевой кафельной стене отсвечивали окна домов, преломленные узким прямоугольным стеклом и исполосованные тополиными ветками. Едко воняло хлором, дымом сигарет и хозяйственным мылом. Мария сидела на подоконнике, с интересом смотрела в черный провал вентиляционного отверстия напротив. Разговор был оживленный, заглушал хлестко журчавшую воду. Вне секции исторического фехтования они не были знакомы.

      Солнце резало глаза, она приоткрыла глаз. Это был канун Нового года. Время, когда почти все объединены общим настроением.

      – Просыпайся, принцесса, – прошептали его губы.

      – Уже утро? – спросила Маша.

      – Небо белей бумаги розовеет на западе, – улыбнулся он.

      Улыбнулась и она.

      – Сегодня исполняются все мои мечты? – спросила она.

      – Определенно, да, – ответили ей.

      – Это правда? – спросила Мария.

      – Если нет, то должна быть.

      Мария привстала с постели, не открывая