.

неудачных решений, бездумные финалы совместных вечеров, минуты страсти, дурацкий секс. Она пришла сюда, когда мы вернулись из Танжера. Она, наверное, поддержала меня, когда я был в плохом состоянии, когда изнывал от горя. Диана стала моим доверенным лицом, она меня подбадривала, внушала мне надежду, устроила мне первую персональную выставку. Она всегда была доступна. Я до сих пор помню, как она пришла сюда в самый первый день.

      – Это скорее однокомнатная квартира, а не студия, но она тебе хорошо послужит, – твердо заявила Диана. – У меня для тебя кое-что есть.

      «Кое-что» оказалось не бутылкой вина, или контрактом, или деловым предложением, или кистями и красками; это была факс-машина, завернутая в цветную рождественскую бумагу. Но это не было Рождество.

      – Это все, что я нашла, – сказала Диана, имея в виду упаковку; она расположилась поудобнее и, заметив мое смущение, усмехнулась.

      – Все художники теперь держат эту штуку.

      – У себя в студии?

      – У себя в студии. По ней можно получать коммюнике.

      – Коммюнике?

      – Контракты и тому подобное. Она не такая назойливая, как компьютер.

      Вот так все и началось. Диана приходила каждую неделю, и мы беседовали. «Расскажи мне о Танжере», – просила она; слово за слово, и мы уже на матрасе в дальнем углу студии. Так оно и продолжалось по-глупому, от случая к случаю, до сегодняшнего дня.

      – Я не могу.

      – Гарри…

      Я думал, она сейчас скажет, что я ей обязан. Ее рука двинулась вверх по моему бедру, медленно и настойчиво. Я чувствовал, что Диана упорно притягивает меня к себе и не приемлет отказа.

      – Я видел Диллона.

      Ее рука остановилась.

      – Я видел его. Он был там, на демонстрации. Какая-то женщина держала его за руку.

      Мгновение она смотрела на меня в упор, а потом глаза ее вспыхнули. Она вздохнула и отвернулась.

      – Гарри, ты опять за старое?

      – Опять за старое? Что ты такое говоришь?

      Она убрала руку с моего бедра и вскинула ее в успокаивающем жесте.

      – Ты знаешь, о чем я говорю, Гарри.

      – Это чушь. Что я вообще тут делаю? Мне надо уходить. Я должен его найти.

      – Гарри, сядь и успокойся.

      – Успокойся? Диана, ты мне таких слов не говори.

      – Брось, Гарри. Все это уже было. Диллон умер. Он погиб во время землетрясения в Танжере. – Она произнесла каждое слово с расстановкой, точно говорила с маленьким ребенком.

      – Его тело не нашли.

      – Но после того землетрясения не нашли останков многих погибших, однако это не значит, что они выжили, и их разослали по разным странам, дали новые имена, и они теперь живут новой жизнью.

      В голосе ее звучала насмешка.

      – Я видел его.

      – А тебя не удивило, что даже если твой сын чудом остался жив, он вдруг оказался именно в Дублине? – Ее вопрос повис в воздухе. – Гарри, ведь это невозможно, не так ли? Это стресс, тягостные мысли… И это не в первый раз. Когда ты лежал в больнице, в Сент-Джеймс, помнишь, я тебя навещала?

      Я обернулся,