Идеальный мерзавец. Жасмин Майер

месте…

      Не в том смысле, что хотела бы наставить рога жениху с этим Марком! Нет, не в этом смысле! Хотела бы лететь на собственную свадьбу с мужчиной, который нашел в себе достаточно уверенности, чтобы повести меня к алтарю. Я гуглила свадебные церемонии на Кипре, когда еще на что-то надеялась. Было бы так просто слетать и обвенчаться на берегу моря, а после пробежаться по кромке лазурного моря босиком. И отдать прибою букет невесты. И не нужны подружки, и банкет, и все эти родственники, имена которых знает только бабушка и то постоянно путает.

      Я все-таки лечу на Кипр, но лечу одна. И ни о какой свадьбе и речи нет. Потому что кризис, ипотека, бизнес, не вовремя и вообще «кому нужен этот пережиток?»

      Мне, например, нужен. Мне нужна сказка, пусть краткая, всего на день, но нужна.

      – Рыба или курица?

      Смотрю на стюарда и не могу сделать выбор. Сказывается и бессонная ночь, и стресс. Ну и сама поездка могла бы пройти при лучших обстоятельствах.

      – Рыба или курица? – повторяет терпеливый стюард.

      – Да выбери, наконец, – ворчит Марк. – Все равно дерьмо редкостное.

      – Курицу, – бормочу, а у самой щеки горят.

      Ну не виноват бортпроводник, что еда в самолете не как в ресторане, неужели этот Марк не понимает?

      А следом катится тележка с напитками. И снова выбор. Снова придется что-то выбрать, а я теряюсь даже заранее.

      – Чай или кофе?

      А на тележке стоят бутылки с колой, спрайтом и простой водой. Почему они не предлагают этого?

      – Вера, ради Бога, – снова ворчит Марк сквозь сон.

      Так он спит или претворяется?

      – Наверное… Чай. Нет, дайте кофе.

      Если мне придется сидеть в аэропорту, то лучше напиться кофе, чтобы не заснуть прямо на чемодане посреди аэропорта.

      – Что с тобой такое?

      Марк повернулся ко мне всем телом, взгляд серых глаз затуманен сном. Все-таки спал.

      Отрезаю:

      – Не помню, чтобы мы переходили на «ты».

      Открываю пластиковый контейнер. Ковыряю распакованной вилкой – еда действительно оставляет желать лучшего, но я заставляю себя проглотить хоть что-то.

      Чувствую на себе заинтересованный взгляд Марка. И это изучение, словно под лупой, не добавляет аппетита.

      – Зачем ты это ешь через силу? – наконец, спрашивает он.

      – Про общество чистых тарелок слышал?

      Марк смеется. Неожиданно и от души.

      – Бабушка говорила, что такого едока, как я, туда бы не приняли, – отвечает. – В детстве я был ужасно привередлив в еде.

      – Разве что-то изменилось? – приподнимаю бровь.

      Еду Марк не тронул, хотя стюард передал коробочку и ему. Она так и стоит запечатанная на столике.

      – Это не еда. Вот завтра я наведаюсь в любимую таверну, где стол ломится от еды, совсем как в гостях у бабушки. Закажу охтаподи на гриле, садзыки и питу. Но владельцу таверны, Иордаке, честно говоря, плевать на мой заказ, и он все равно притащит еще половину меню и будет глядеть глазами кота из «Шрека», умоляя отведать каждое блюдо.

      Глотаю слюни.