Генерал-майор. Андрей Посняков

выпьем-ка, друзья, за славную нашу победу!

      Ну кто ж откажется за победу выпить? Правда, можно было бы уточнить, за какую именно, но как-то уж обошлись без занудства.

      После третьей стопки князь Петруша Вяземский вдруг поднялся на ноги, с шумом отодвинув стул, и, конфузливо щурясь, вытащил из внутреннего кармана сложенный вчетверо бумажный листок:

      – Я тут это… кое-что набросал, господа… Тебе, Денис Васильевич!

      Денис не успел и слова молвить, как Американец уже захлопал в ладоши:

      – Вот это славно! Вот это – давай! Давай, давай, Петро, не тушуйся!

      Молодой человек откашлялся и с выражением прочел:

      Давыдов, баловень счастливый

      Не той волшебницы слепой,

      И благосклонной, и спесивой,

      Вертящей мир своей клюкой…

      Князь Вяземский, к слову, был тот еще графоман, однако эти его стихи Денису очень понравились. Особенно фраза «бесстрашный в ратном поле, застенчив при дверях вельмож». Да, наверное, так оно и бывало… иногда…

      – Ну, ты уж и скажешь – застенчив… – рассмеялся граф Федор. – Это Денис-то? Ну-ну…

      Между тем растроганный до глубины души Давыдов тут же вскочил и, обняв молодого князя, высказал ему всю свою признательность, предложив выпить за дружбу и за друзей.

      – Вот это замечательный тост! Славный! – Американец первый же и поднял бокал.

      Все выпили, после чего обласканный аплодисментами пиит откланялся, сославшись на дела.

      – Какие такие дела? – начал было Толстой.

      Однако ж Вяземский остался непреклонным:

      – Да вот, дела, брат. Матушка с загородной дачи едет… Надобно встретить, да так… То да се…

      – А, ну раз матушка… И все же! На самом интересном месте, друг!

      И впрямь на самом интересном… После ухода Вяземского пошло-поехало! Проводив молодого князя, хозяин вальяжно хлопнул в ладоши и предложил гостям пройти в его домашний театр. Прямо так и молвил: «В мой домашний театр, мол, добро пожаловать! Антре, силь ву пле!»

      У Давыдова – а, впрочем, не только у него одного – от удивления глаза на лоб полезли. Ну, Федор, ну, собака, силен! Вот, говорят, бретер, авантюрист, шулер, а поди ж ты, театр свой завел, меценат хренов. Новый Майков, однако…

      Гости тоже перешептывались, с интересом поглядывая на графа, а уж тот просто млел от удовольствия, нежился, словно мартовский кот на солнышке, – и правда ведь произвел фурор. И пусть театр оказался всего лишь не шибко-то большой залой с несколькими креслами для зрителей и запрятанной под синей бархатной портьерою сценой, пусть… Все же это был самый настоящий театр!

      – Тысяча курток для папы Карло! – забывшись, восторженно бросил Дэн.

      – Каких-каких курток?

      – Сбылась мечта Буратино, ага! Да не бери в голову, Феденька. Скажи-ка лучше, что там у тебя за спектакль?

      – А вот увидишь! Вы все увидите. Вот прямо сейчас.

      С важностью записного конферансье