Декадентский эпиграф ко всему. Александръ Посторонний

истому.

      Смертельная скука

      Какая скука! Разбавь её вином,

      Fastidium est quies – шепнул тайком.

      Разбавь vinum! С мольбой прошу,

      Иначе – насмерть ухожу!

      Какая скука! Начни же пляску –

      Расшевели любовь, винцо,

      Танцуй со мной. Надень ту маску,

      Что так похожа на лицо.

      Твоя улыбка несравненна, твой смех –

      Янтарный, мягкий мёд.

      В твоих объятьях, непременно, я грех

      Найду, огонь и лёд.

      Волос твой локон свеж как иней,

      Цветок в нем сладкий заплетён.

      И меж грудей, как взор богини,

      Луны серп гладкий воцарён.

      Бокал наполнил мне росток,

      Кроваво-красный жизни сок. Его исток

      Меж спелых ног, из лона, нежного, излился.

      В начале, мрачном, возродился.

      Твоя набухшая утроба –

      Вдова, воровка и обманщица

      Твоя улыбка – крышка гроба,

      И вечная проказница.

      Твой род – утопленник в вине,

      Его стон боли слышен мне,

      Тебя мы, грезящие, чтим,

      И символ истины храним.

      Разденься – мрачная обитель,

      Всех устрашённых судьб губитель,

      Возьми своё вино-проклятье!

      И пей, за тёмное зачатье.

      Пей и устами прикоснись,

      К прохладе, стылой, павших ниц,

      Перед тобой, как пред царицей,

      Последней, ставшей, проводницей.

      Коса клинком вознесена,

      Бессмертна сталь обнажена,

      И вкус на лезвии таков –

      В нём крики душ и кровь богов.

      Сначала весело, игриво, потом – тоскливо и уныло

      Пиши пьяным – редактируй трезвым"

      Такое правило, на вооруженье взяв,

      Я сразу сделался немного пресным,

      Себя на рюмку рому променяв.

      До редактуры дело так и не дошло,

      Сказал я сгоряча: "да к чёрту всё пошло!"

      Моя душа – повесилась в саду,

      Куда, бездушный, я теперь пойду?

      Во тьме

      Как сложно страннику предаваться дню,

      Как представать перед солнцем, свечи – огню.

      Человечность сияет во тьме,

      И, о творец, больше нигде.

      Праведность кается, окруженная вырождением,

      Бесы молятся, увитые снисхождением;

      Босх в раздоре культур забыт,

      Последний гвоздь гроба давно забит.

      Рай потерян, ад недостижим,

      Нам блукать среди Лимба серых вершин,

      Без монеты, и лодочнику нечего дать,

      Нам судьба под движеньем планет увядать.

      Мы цветы – проросшие средь могил,

      И в бессмертии тянемся к ликам светил…

      Маяковский

      Маяковский утер святой пот

      Свой! Оглянулся на мир и вот,

      Он, раскрыт, как рубаха трупа,

      Сочленением ребер, созвучием сердца звука!

      Стук окончен и не зовет в дорогу,

      Стул прикручен холодной дланью к полу;

      Над протянутой вверх головой повисла глазастая лампа,

      Как