Кладбище её животных. Алия Амирханова

Никаноровна, вы старше нас будете. За что старуху вся деревня не любит? Не знаете?

      Заведующая почтой – шестидесятилетняя дородная женщина – поморщилась.

      – Нет. Вам точно нечем заняться… Мне отчёт надо писать, а вы мешаете. Подвиньтесь-ка, – она положила на край длинного стола свои записи. Ногой зацепив стул, пододвинула его к себе. Грузно села.

      – Чего уставились? Ваши разговоры, если по делу, мне не мешают. Всё. Работайте.

      …..

      Баба Валя, та самая старуха, которую обсуждали почтальонши, восьмидесятилетняя жительница старой части села Топяное, сегодня проснулась, как всегда, в шесть утра. Вернее сказать, её разбудила кошка Мурка. Та потихоньку несколько раз потрогала щеку старухи, пока та не открыла глаза. Надо сказать, что право будить хозяйку по негласному закону разрешалось только самой старшей кошке. Ею как раз и была Мурка, которая жила с хозяйкой уже пятнадцать лет. Остальные восемь кошек, значительно моложе Мурки, сидели, каждая на своём, только её собственном, месте и терпеливо ждали пробуждения хозяйки. Баба Валя, похоже, была прирождённой дрессировщицей, потому как позаботилась о месте для каждой своей кошки. Только Мурка спала у неё в ногах, другие же кто в коробке, кто на печи, кто на скамье на тряпочке. Такое разделение территории для сна, а кошки спали помногу, позволяло им жить в мире друг с другом. К тому же, старуха была строга к зачинщикам кошачьих стычек и враз гнала обидчика прочь. “Культурное поведение” её подопечных пробуждением хозяйки не заканчивалось.

      Проснувшись, баба Валя, не торопясь, вставала с постели и так же медленно одевалась. Спала старуха в платье. На ночь снимала лишь кофту, платок с головы и тёплые носки. Их старуха меняла по мере износа, тогда как чулки на ногах носила годами. Кошки молча ждали хозяйку, не выказывая никак нетерпения. Одевшись, старуха вставала с постели и, накрыв одеяло весьма изношенным дырявым покрывалом, ласково произносила:

      – Как поспали, мои родные?

      Кошки понимали, что обращаются к ним, и каждая издавала своё, свойственное только ей мурлыканье. Старуха, получив ответ, усаживалась на табуретку, и кошки поочерёдно подходили к ней. Она наклонялась к каждой кошке по очереди и, рассматривая её, спрашивала о здоровье. И если с кошкой всё было нормально, та в ответ молчала, а если что-то беспокоило, начинала ласкаться к хозяйке и жалобно мурлыкать. Сегодня все девять кошек промолчали.

      – Ну и хорошо, – встала хозяйка и направилась к русской печи, которая занимала почти всю комнату. Пожелтевшая, потрескавшаяся местами известь не вредила добротности печи, которая исправно служила хозяйке уже много-много лет.

      У бабы Вали была ещё одна комната, но её она почти всегда держала закрытой. Не на замок, конечно, но дверь обычно не распахивалась. Эта была комната её детей. Там царил порядок и относительная чистота.

      – Сейчас я вас покормлю. Холодновато! – старуха поёжилась. – Немудрено. Зима, как никак.

      Она подложила пару поленьев в топку печи.

      – Сейчас, милые, – обратилась она к кошкам. –