Две Веры Блаженной Екатерины. Алёна Митрохина

извиняющейся, рот немного кривило вправо и часто казалось, что еще чуть-чуть и Катеринина расплачется. По-другому улыбаться не получалось, как Катя ни старалась. Она усердно репетировала перед зеркалом голливудское обаяние на тридцать два зуба и вроде не без успеха – данные позволяли, зубы у Екатерины были роскошные, белые и ровные, а губы – нежные и пухлые, но в жизни вместо всей этой победной красоты выходило жалкое подобие.

      – Лучше не улыбайся совсем, – морщился досадно муж. – Ну как блаженная, ей-богу!

      …Когда Кате было лет пять, ей долго снился один и тот же сон. Снилось, что она просыпается посреди ночи и видит, как по краю кровати, цепляясь за простыню, в ее постель пытается забраться крохотный отвратительный человечек. Похож он был на маленького старичка, с длинным крючковатым носом и копной спутавшихся волос. Еще вроде бы помнила Катя колпачок и жилетку, хотя, возможно, их и не было. Но вот голос этого существа она запомнила очень хорошо – злобный, скрипучий и странно гулкий. Человечек говорил быстро и невнятно, и все же Катерина различала страшные ругательства, адресованные ей. Она пыталась встать и убежать, но, как это часто случается во сне, у нее ничего не выходило: ватные ноги не слушались, глаза не видели, а голос пропадал, как ни пыталась она кричать. Навязчивый кошмар длился больше года. Маленькая Катя просилась спать к маме, но человечек лез к ней и там.

      И все-таки однажды у нее получилось выкрикнуть: «Что ты хочешь от меня?!». И уродец ответил! Гнусным страшным голосом он сказал ей (она помнила это до сих пор) буквально следующее: «Ты должна всегда улыбаться! Всегда! Всю свою жизнь!». И, пригрозив Катерине кривым пальцем с острым ногтем, старичок исчез раз и навсегда.

      Катя подчинилась сразу и приказ улыбаться исполняла с тех пор беспрекословно. Правда, улыбка эта не выражала никакой радости, а была немного жалкая и как будто не от мира сего. Одним словом, блаженная.

      … – Ну вот что я делаю не так? В чем неправ? – супруг смотрел на улыбающуюся Катерину почти с ненавистью. – У тебя же все есть! Да перестань ты лыбиться, дура!

      Дурой он называл ее от бессилья, она это понимала и не обижалась. Она вообще ни на кого не обижалась. Давно услышала по телевизору сказанную каким-то психологом фразу о том, что «на самом деле никто никого не хочет обидеть, просто кому-то самому хочется обидеться» и беспрекословно приняла это за второе правило своей жизни. Первое правило – улыбайся, второе – не обижайся.

      Лучшая подруга Люська Катеринины убеждения не разделяла:

      – Что ты себе напридумывала теорий? Бред какой-то! Что значит «не хочет обидеть»? Именно хочет и, самое главное, знает как! И ты здесь совсем ни при чем, и нечего из себя святую изображать.

      На этих слова Люська заставляла Катерину повернуть голову:

      – Пытаюсь увидеть нимб над твоей головой, смиренная ты моя, он там точно есть! – объясняла подруга и добавляла. – Должны быть рога, а у тебя – нимб!

      Сама Люська твердо стояла и на ногах, и на своём – всегда точно знала, чего хочет и не уступала никому и никогда.

      Работала