Аргидава. Марианна Гончарова

стихи? – серьезно заглянул он в глаза. – Любишь?

      – Любишь, – согласилась Маша. И смутилась чего-то. И опустила голову. И принялась себя мысленно ругать. Коза такая. Покраснела. Вот же дура. И лохматая, в старых шортах, ресницы не накрасила. Коза, как есть коза.

      Так, увлеченно перебирая названия книг и дивясь совпадениям, узнавая, что оба любят кофе с пенкой, что не любят срезанные цветы, что мелкий дождь, когда ты беспечный турист или гость в чужом городе или чужой стране, – это прекрасно и очень важно для души, они, пару мгновений тому назад совершенно незнакомые друг другу люди, а сейчас, кажется, уже друзья, широко шагая, забегая друг перед другом, высоко небрежно размахивая руками, пришли к новым соседям Добровольским во двор. Сестра Игната Ася вышла на порог, смешная, тоже очень красивая, смуглая, тонкая, гибкая нежная девочка в большой на нее то ли отцовской, то ли Игнатовой клетчатой рубашке, очень ладно и даже элегантно на ней сидевшей, улыбнулась, как и брат, открыто, во весь рот, и, когда Маша поздоровалась и сказала «я – Маша», опять вспомнив, что оделась как чучело (коза, как есть коза), она, вместо того чтобы церемонно протянуть и пожать руку, поступила совершенно правильно, спонтанно, искренно и смешно – она подалась к Машиному плечу, потерлась о него, как котенок, и сказала:

      – Мяу.

      Все трое, и гостья, и Ася, и ее симпатичный брат Игнат – ну определенно милый братец-Игнатец, ох-ох! – весело рассмеялись, просто день смеха какой-то.

      Контакт с Асей был установлен мгновенно. Во-первых, она была похожа на Игната, одно лицо, только девочка. И на ней это лицо смотрелось еще лучше.

      Маша тогда вот что заметила и по сей день замечает, что Игнат и Ася, безусловно прямые, честные, открытые люди, никогда не совершали и не совершают двусмысленных лицемерных поступков, не говорят лишних, глупых слов и терпеть не могут общепринятые дурацкие ритуалы. Словом, они оба оказались совершенно Машиными людьми.

      – Какая же ты Маша? Ты не Маша совсем. Ты… – Ася высоко-высоко подняла и так высокие брови и тут же получила от брата: «Не морщи лоб!» – Ты – Маруся, типичная Маруся. Сейчас-сейчас. Сейчас поймешь. Пошли.

      – Мне тоже родители напоминают: «Не морщи лоб!» А как его не морщить?

      – И я говорю. Откуда я знаю, морщу я лоб или нет…

      – «Когда увидите первые морщины в двадцать пять лет, тогда поймете» – так говорит моя мама.

      Ася, небрежно шлепая босыми ножками, побежала в дом.

      Маша с Игнатом прошли следом. Вошли в прохладный, душистый, добротно пахнущий деревом и свежим ремонтом дом. На двери Асиной комнаты висела табличка: «Бейкер-стрит, 221В».

      – К Аське не заходи! – предупредил Игнат, – у нее всегда свинарник.

      – Ну вот еще! – откуда-то из глубины своей комнаты глухо проворчала Ася. – У меня художественный беспорядок! Перформанс.

      – Ну, – пожал плечами Игнат. – я вижу свинарник, ты видишь перформанс.

      – Да. Я художник. Я так вижу! – Ася надулась на брата Игната. – Интересно, а что увидит Маруся? Заходи. – Девочка, распахнув